Материалы сайта предназначены для лиц старше 18 лет.
Движок сайта использует куки в своей работе. Продолжая использовать сайт, вы соглашаетесь с принятой на нём политикой конфиденциальности.
Этот рассказ я писала (то есть дописала, но начато там было вряд ли больше страницы — по обыкновению в таких случаях) в Сапсане, которые отходил тогда в шесть утра. Так что в голове у меня был туман полусна, а под конец мне стало жутковато от того, что я пишу. Не страх, а такое ползучее неприятное чувство холодка появилось.
==========
Я думаю*, что писала «Внутри — туман» на тот единственный отбор Самой страшной книги, которые подарил мне ещё рассказ про не-грибы и «Муравьи играют в волков». Конкурсную версию, где в конце Алонсо погибает. Но я сразу же написала и другую, потому что почуяла: это не может быть концом. Муж тогда прочёл обе и сказал, что это герой так хотел жить, что переиграл концовку своей волей. Ну, да, в чём волкам в том мире не откажешь, так это в желании выжить.
(*Реально «думаю», уверена я только в «Муравьях…», но рассказов было три и больше ничего не подходит. 😅)
Александр Авгур (канал «СТРАШИЛА») сделал очень атмосферную озвучку одного из моих рассказов, «Синяя лошадь и компания» — о духах прошлого и последнем чуде.
Озвучка: вк / ютуб. Рассказ (в чуть другой редакции, в грядущем сборнике* будет новая): сайт / ЛМ / АТ.
*Да, я почти уже сделала сборник рассказов, чтобы всё накопившееся было под одной обложкой. (Распечатаю себе и буду радоваться, ахахаха.)
«Люмен опять увидела клетку: в этот раз та была похожа на огромную бутыль с очень узким горлом, не из стекла, а из алмаза, двойное дно заполнено шевелящейся биогущей, из которой в иные дни рождались куски светобогов на замену частей, отданных в жертву Очагу. Люмен помнила ту левую руку, что прирастала к ней две недели, тонкие нити, протянувшиеся между кусками плоти, соединение — не шов, не осталась ни шва, ни шрама — но что-то выстроенное иначе, чем остальное тело. Что-то, что ощущалось до сих пор внутри плеча. Память об отнятом. Мласгал спрашивал её о руке. Он спрашивал её о глазе. И о лёгком, что было вырезано в обмен на разразившийся через сутки оглушительный ливень. Мласгал спрашивал: была ли в этом логика? Симпатическая магия? Разве за ливень должны отвечать не, например, почки или слюна? Очаг — это жребий, ответила ему Люмен. Это судьба. В нём есть логика — но он же и хаос. И всё это — итог квантовых вычислений. Наша религия не случайна. Она не фантазия. Она — подробный и аккуратный расчёт. Ведь ливень пошёл, разве нет?»
Морем всё начинается, им всё заканчивается. Оно было там всегда. Будущее неизбежно как гравитация. Можно принять миллион законов, запрещающих гравитацию. И потом пойти на крышу небоскрёба и опробовать, как они сработали. С будущим то же самое. Можно попытаться ненавидеть его, отсрочить, запретить, можно ждать его или бояться, приветствовать его, мечтать о нём и предпринять относительно него ещё множество самых разных действий. Даже попытаться предугадать, рискуя получить приз им. Переслегина. Одного не выйдет: избежать.
«Итак, из шлюза они вышли на берег моря. Первого моря и последнего.»
Оно приходит — неизбежно и внезапно, как смерть к Берлиозу. Таково уж было его будущее. Оно жестоко, если ты позволяешь себе стать ничтожеством, что его недостойно. Но остальных — остальных оно ждёт там, где пройдут десять тысяч лет, далеко, ждёт, чтобы станцевать с нами среди звёзд, на берегу вечного моря.
Пути писательского воображения сложны, загадочны и непредсказуемы. И не то чтобы поддаются контролю. Я пишу в «сериальном» формате (я ещё сформулирую и напишу об этом), который сложился у меня задолго до того, как сериалы победили всё, кроме игр. Так работает моё воображение: собирая истории из кусков. Хоть это бывает и редко, но я могу даже рассказ превратить в историю в рассказах.
И вот однажды я написала финал.
Не было больше ничего, только то, как всё заканчивается на берегу моря. Чем заканчивается. И для чего всё это было.
Но я, конечно, стала думать, что же должно случиться, чтобы привести к нему.
Я думала, и думала, и сперва написала «Амут» — вторую главу.
(Она была рассказом на далёкий отсюда Колфан, но в рассказе получилось сто тысяч знаков, и когда я написала первые сорок, а это всё ещё не была и половина сюжета, я поняла, что нужно написать что-то другое. Написала тогда «Хозяйку перехода».)
Прошли годы… гм.
В прошлом году я написала первую главу:
«Винни принёс на ужин три огромные птичьи ноги, купленные в роболотке прямо у спуска в канализационный туннель. По заверениям администрации Берри, граждане, выпавшие из социального рейтинга, в урбапланировании не учитывались. Та же администрация прозорливо размещала весь дешёвый стрит-фуд в стратегически важных местах — поближе к покупателям. Например, к «выпавшим из рейтинга» флибустьерам. Они учитывались, когда приносили пользу, и нет — когда город должен был бы принести пользу им. Почему «флибустьеры»? Потому что бороздят моря говна. Гордое самоназвание. Жители Настоящей Берри, города под небом, называли их новыми крысами или какашечными аллигаторами — каллигаторами. Для флибустьеров жареные птичьи ноги из роболотка будут деликатесом. Противно, думал Винни, но так и есть. А эти ноги ведь даже не на птицах выросли.»
(В слегка сокращённом виде и с вырезанными обещаниями остального сюжета, стала рассказом на Большой куш прошлого года, а потом в том же сокращённом виде вышла в сборнике.)
Написала первую главу и поняла, что настало наконец время написать всё остальное. В общем, сперва я придумала финал. Я поняла, что это будет за история, поняла, чем она закончится, и написала. Этот монолог — подсокращённый и причёсанный — действительно есть в финале «Нет следа». И то, что происходит в финале, — это ровно то, что я придумала заранее, то, о чём эта история. О том, что приходит неизбежно.
Так что я отправила героев к берегу моря, ведь космос — это разлитая в пустоте чёрная вода событий, в нём прошлое и будущее могут быть любыми, а настоящего нет. Есть только то, что мы способны увидеть, исходя из своих ограничений. И если мы забываем что-то, то это навсегда.
Я хотела написать эту историю очень давно, и всё дело было в береге моря. Морем всё начинается, им всё заканчивается.
«Нет следа» — история о людях в лоскутном мире киберпанка, которые стремятся к одному и тому же спасению.
Винни и его сестра Долли — пленники корпоративной лаборатории. Здесь Винни превращают в то, чем никто не хочет быть, а Долли признают дефектной.
Йоргос, аспирант-антрополог, покидает Город Университет и цивилизацию, собираясь исследовать жизнь мелкой секты. Но вскоре Университет меняется неузнаваемо, а Хенна, дочь вождя секты, увлекает Йоргоса в лес настоящих превращений.
Люмен — последний осколок Светорода, обители квантовой магии. Кто-то скажет, что она не совсем человек, а те, кто уничтожили Светород, — что не человек вовсе. Люмен разбудит рукотворное зло, чтобы обрести свободу для себя и не только.
В конце они встретятся в центре континента, в месте, где лежат начало трёх линий событий и их неизбежный исход.
«Добравшись до первого дерева, он схватился за него обеими руками. Казалось, не луг перешёл, а перебрался через озеро лавы по тонущим, плавящимся под ногами камням. И обратного пути уже нет: нет больше камней, лава поглотила их, сделала частью себя.
Йоргос прислонился к дереву лбом и вспомнил: он уже делал так раньше, в Университете. Повернул голову направо, как тогда, уверенный, что вот сейчас и увидит Хенну, но никого там не было. Хотя…
Чуть дальше, в шагах трёх от него, из тьмы леса выделилась тень, и звёздный свет тут же охватил её, заструился, превращая силуэт в существо сродни медведю, поднявшемуся на задние лапы. Сродни, но всё же не совсем: тёмный волос, покрывающий тело, не походил на мех, уж точно не на медвежий, и морда была плоской, зато круглые уши, и лапы с толстыми когтями, и осанка, эти опущенные плечи, смещённый центр тяжести… и то, как оно переступало с лапы на лапу… и глаза — медвежьи глаза.
И снова — никакого страха. Как и тогда, на озере — никакого страха. Напротив, уверенность, что всё будет правильно, и было правильно, и сейчас, в момент между было и будет, в момент без названия, не имеющий измерений, в точке прокола между…
Всё правильно.
Ему померещился звук: будто он, звук этот, не был поглощён инерцией воздуха, не растаял в положенное время, а хранился в каком-то… кармане и вот теперь только выбрался из него. Чтобы попасть в уши Йоргоса — последние ноты молитвенной песни общинников.
Существо вздохнуло, открыло пасть — зубы были человеческими, если не считать слишком длинных клыков — опустилось на четыре лапы и пошло прочь, через луг, омываемое звёздным серебром. Сзади у него печально висел, подпрыгивая при каждом шаге, маленький медвежий хвостик — трогательный и…
Йоргос закрыла глаза. Открыл — существа не было видно.»
Что есть в этой истории:
— киберпанк, — пилотируемая меха, кибернетические оборотни, люди с искинами в голове и боги квантовой магии, — космодром, — плавящая чума, обрётшая волю и намерение, — мечты о будущем, — путешествия через континент, — любовь — и берег моря.
Для одной штуки, которую я собираюсь написать — я всегда что-то собираюсь написать, что-то пишу и что-то заканчиваю, что-то придумываю, и меня это устраивает… Для одной штуки, которую я собираюсь написать, нужно было придумать ММОРПГ. Когда нужно придумать сеттинг — на основе чего-нибудь, без основы, из какого-нибудь сора, из сора, про который очень стыдно говорить, — когда нужно придумать интересный сеттинг, мой муж знает, что делать. Я придумываю сюжеты и людей / не-людей, а Гриша может отразить все кратные множества друг на друга и придумать ещё один мир, в котором что-то есть. Я рассказала ему про ту штуку. А он как раз кое над чем думал. И потом вместе мы создали Пальфанъ. Мир, в котором исторический процесс споткнулся и топчется на месте. Здесь живут восемь фэнтезийных народов — а когда-то существовала основанная «звёздными богами» единая Империя. Теперь то, что осталось на её руинах, не совсем знает, куда же ему податься. Каждый из восьми народов имеет свои отношения с историей. Кто-то живёт в настоящем, пытаясь самим собой сдвинуть его в будущее. Кому-то был даден дар стирать события из памяти человечества. (Но игровой баланс тут точно есть, и хорошо, что не мне его рассчитывать. Потом я что-нибудь для этого придумаю. Или ничего.)
Нейросети сгенерили нам арт, я сделала остальное — и собрала презентацию о том, что это за мир и какие существа в нём живут, и ещё немного про игру: сама презентация (70 Мб); проект — behance / dprofile
Написала про три дня сурка — «День сурка», «Зависнуть в Палм-Спрингс» и «Перезагрузку», про игры и про то, где же ответ, почему такие вещи происходят и что с ними делать.
«Листопад» — будет последний рассказ из выложенных на самиздат в рамках историй про будущее. Я хочу что-то поменять, пока не знаю, что именно. Посмотрим.
Следующие в списке в любом случае четыре повести про колонии.
История о том, почему иногда клетка умирает добровольно. «Мы получили послание, зашифрованное светом. А теперь — теперь последние спасательные капсулы кружат вокруг осколков последнего корабля. И только память о нас выпадает каплями росы.»
Пак рассказов «Про будущее»: рассказ номер десять, «Сола».
Короткая история о вселенских созвучиях.
«…Музыка вибраций создана для неё, с помощи музыки она думает, так следует своему стремлению. Так запускает алхимию холодного синтеза, сборочные оранжереи и фабрикационные узлы. Так сеет и сеет, от точки к точке, расширяя поле борьбы с энтропией.
Выигрывая там, где иные сдавались и теряли последнее. А третьи отчаянно и безрассудно вступали в сражение, гибли, но оставляли хотя бы отблеск. Отзвук надежды…»
Пак рассказов «Про будущее»: рассказ номер девять, «Трое в темноте».
История о том, где на самом деле расположена темнота, в которой водятся чудовища.
Зак, Ида и Фостер застряли на крошечном научном полигоне, здесь всё поросло чужим лесом, вечно идёт дождь, а жизнь распространяет и узнаёт саму себя через миллиарды бионитей. Внутри не лучше: бункер дышит сыростью, в тёмных коридорах что-то прячется (или нет), а «грибы», за которыми нужно следить, вовсе не грибы и, возможно, готовы сожрать всякого, кто не будет достаточно осторожен. Но хуже всего, что сойти с ума в таком месте — самый простой и логичный выбор.
«…Над полкой трепетала в воздухе прозрачная склизкая полость, внутри которой висел перевёрнутый «гриб» — тонкая ножка и широкая шляпка, и множество, множество тончайших живых розоватых волосков, ощупывающих полость, не прекращающих шевелиться. Будто блуждающие капилляры самой странной кровеносной системы в мире. Свет застревал внутри этого пузыря, запутывался в волосках, а иногда поверхность вздувалась и раскрывалась, выпуская что-то наружу. В быстро затягивающемся отверстии мелькали пытающиеся вырваться на свободу волоски.
Полость была искусственной, иначе бы «гриб» протягивал свои волоски не туда, куда нужно было Иде.
— Эти существа интереснее, чем кажутся. Ты знаешь, как сильно здесь все связаны между собой? Всё ко всему присоединено.
Он вздрогнул, услышав за спиной голос Иды и буркнул в ответ:
— Куда уж интереснее, а?
— Всегда есть, куда двигаться, — ответила она. — И в чём искать новые возможности…»
Пак рассказов «Про будущее»: рассказ номер восемь, «Танец монетки».
История о том, что настоящая версия нашей жизни та, в которую мы верим.
Он считает всё и только тогда признаёт это существующем. В его доме живут тени других реальностей. Он не обращает на своих постояльцев внимания и не даёт им имена.
Но однажды поверит, что верна не та реальность, в которой он существует, а та, в которой он счастлив. А чтобы сделать её возможной, придётся перейти грань.
«…Когда они догадались, было уже совсем поздно.
Он заперся в «кожухе», построенном для прохода через будущий портал, поднял щиты, запечатал двери во внешней броне зала отбытия. Перед его глазами, за слоями армированных стёкол и слюдяной текучей полосой щитов клубился зародыш червоточины.
Он видел его потому, что видел вероятности. Для других людей там пока не было ничего, кроме арки врат…»
Пак рассказов «Про будущее»: (микро)рассказ номер семь, «Другого не дано».
Очень короткая история об изобретателе и его создании.
«…воспоминание первое
— Что это?
— То ли макет, то ли прототип. Макет прототипа.
— Прототип макета, ясно.
Я помню их диалог и тонкий, вздёрнутый нос, на котором фокусирую взгляд: создатель наклоняется всё ближе, пытаясь разглядеть в моих глазах признаки своей удачи.
воспоминание 10-е
— Что оно будет уметь?
— Задачу я себе поставил: нужно имитировать личность как можно точнее.
— То есть, уметь будет всё.
За окном падают снежинки. Это слово уже есть в моей памяти: «снежинки». Его вкус растёт, рисуя кривую Коха и отдавая морозом и мандаринами: создатель наградил меня синестезией…»
Пак рассказов «Про будущее»: рассказ номер пять, «Клетка открыта».
История о возвращении, тёмной вине и клетке.
У Неоны был выходной, и она отправилась луна-парк, такой унылый под осенним дождём.
А на следующий день проснулась там, где растут стеклянные деревья, земля пахнет хлебом, подземные города освещают змеиные сердца, а высоко в небе парит огромный город, куда можно добраться только верхом на птице. И где-то посреди всех чудных вещей и мест, бродит искатель, который должен стать её другом.
«…«Ещё один день», — сказала она себе. И так и вышло: на следующее утро вода остановилась, заполнив всю чашу.
Неона скинула остатки платья — всё равно то пришло в негодность. Обернулась, глянула на колонну и заколебалась. Конечно, можно было бы пойти туда. Но вода звала намного сильнее, Неона видела в ней своё отражение — невысокая женщина с длинными кудрявыми волосами цвета вишни, с выражением вечной печали на лице. Она не хотела больше печалиться.
И прыгнула в воду, нырнула, ухватила ягоду и всплыла, отталкиваясь русалочьим хвостом. А потом устремилась прочь от берега…»
Пак рассказов «Про будущее»: рассказ номер четыре, «Код химеры». Точнее: триптих коротких рассказов о праве быть собой, о метаморфозах, генетических модификациях и живых деталях.
(Если судить по эпиграфам, один из которых, как ни странно, замыкает рассказ, то это всё как-то связано с нео-татибами. Если судить по содержанию, то всё это как-то связано с пиратами-ниндзя-роботами-зомби и даже с Зоной отчуждения. Правда только одно из трёх.)
