Автор: arishai

Страница 1 из 26
1 2 3 … 26

ВАР и всякое

Добавить комментарий

В феврале я узнала, что во мне есть опухоль. И узнала, что принять такое сложно.

Делать какие-то — необходимые — вещи по этому поводу тоже сложно. Невозможно. Потому что тогда начинаешь признавать, что это реально происходит.

Я не спятила, потому что опустилась на дно культурного потребления и посмотрела три турецкие мыльные оперы. Я не жалею, и меня даже не пугает, что мне скорее понравилось. К тому же они были не про гаремы, а про современность, и без подменённых близнецов и всякого такого, так что почти не стыдно. И вообще, это спасло мне психику на фоне вообще всего, что происходит в этом году, так что чего жалеть.

Но с ними я покончила, этот омут меня не затянул. Однако Кинопоиск в то же время стал мне показывать предложения с корейскими сериалами. И я подумала: надо продолжать исследования. Теперь я знаю кое-что про Турцию, метнёмся на другой край Азии. И так я посмотрела «W» / «Параллельные миры», историю про ожившего героя (с прозрачными ушами) манхвы, про природу творчества и свободу воли. Было странно — в плане того, как корейцы построили сюжет, и того, что в сериале про любовь как-то куце с поцелуями (я ещё ничего не знала о том, на каком голодном пайке корейцы держат зрительниц). Но мне понравилось.

Я стала смотреть дальше и больше. Где-то, я думаю, ещё в первой десятке дорам я наткнулась на что-то слишком важное для меня лично, так что теперь я не остановлюсь. В любом случае сейчас это моя стена — щит, мембрана, волна, стоящая между мной и беспомощностью, виной и отчаяньем. Так что, как акула, я должна продолжать плыть.

Настал момент, и из меня вдруг вышел этот поток разрозненного нечто — про Великий Азиатский Разлом, бессистемные наблюдения и дорамных боженек — и я не представляю, чтобы он оказался вдруг интересен кому-то ещё, кроме меня. Но это тоже часть процесса.

 

Наблюдения

 

Через некоторое время мой мозг решил, что мы с ним оказались в новом окружении и нужно к нему приспосабливаться: учиться говорить как эти новые люди. Потому что без средств общения никуда.

Так что он начал потихонечку разбираться с новым языком.

Для начала мы с мозгом выяснили, что корейские имена точно пишутся именно так: три отдельных слога. А не два слога имени вместе или через дефис. Пишутся они раздельно потому, что так произносятся. Три ударения.

И потому что так их пишут корейцы латиницей, если зачем-то надо.

Корееведы, идите и укусите себя.

Читать с непривычки актёрский состав чего-нибудь корейского невозможно: на третьем имени начинаешь ржать. Набор идущих друг за другом слогов. Приходится воспитывать в себе сдержанность. (Потом узнаёшь о существовании тайских имён, чего-нибудь вроде «Байферн Пимчанок Лывисетпайбун / Pimchanok «Baifern» Luevisadpaibul» — да, это имя живого человека, одно имя, одного человека, женское — узнаёшь о существовании тайских имён, и уже и не знаешь, что и думать.) А потом привыкаешь и начинаешь получать удовольствие — в общем, как с чёрным кофе.

Мы с мозгом вычислили, что у корейцев есть падежи, в том числе звательный. Суффикс прибавляется только к последнему слогу имени, выходит, это правильный способ склонять корейские имена, когда такое возможно.

Если в предложении есть чьё-то имя, чаще всего оно будет стоять впереди, вне зависимости от того, каким членом предложения является. Наверняка существительные тоже ведут себя схожим образом, но я их крайне слабо различаю. А глагол идёт в конце.

Потребив уйму дорам с оригинальной озвучкой, мой мозг стал различать и даже запоминать простые слова, границы которых ему удалось определить, так что теперь я, например, могу выразить согласие по-корейски несколькими способами. Это не считая интернационального «окей».

И, разумеется, я знаю, как будет «я люблю тебя». Оба варианта и в чём разница.
читать дальше «ВАР и всякое» →

Волшебство и кибернетика

Добавить комментарий

arishai:
Нарвался на программиста в детстве.

gest:
Да. А в комментах туда напихали злых реплик о том, что с джинном это не сработает, джинн не логическая машина.

 

И это тут же породило внутри меня поток. Потому что всё как раз наоборот. Джинн — это волшебная логическая машина: он подчиняется строгим логическим правилам, пока он раб лампы. Это свободным он может делать, что захочет.

Именно так и работают сказки: правила их священны, и все волшебные существа обязаны им подчиняться. Законы повторений: три, семь, девять. Ограничения: не пересечь текущую воду, гибельность света, нерушимость законов гостеприимства, власть, которую даёт знание имени. Зависание на бессмысленной работе и подсчёт рассыпанных зёрнышек. Страх холодного железа.

А вот люди в сказках могут на всё это плевать или цинично использовать в своих целях. Люди хаотичны и неопределённы. Мы можем стать кем угодно.

Мы всегда стремимся упорядочить внешний мир, но внутри мы и есть хаос. Мы продукт случайности, и мы поместили её на знамя, даже не подозревая об этом. Законы природы и волшебства — лишь инструменты, и когда мы смотрит на них, бесовский голос хаоса шепчет нам: а давай попробуем эти законы нагнуть.

(Кстати, чем больше хаос внутри нас, тем больше мы способны к созидательному творческому упорядочиванию во внешнем мире.)

И вот, будучи свободным хаосом, мы не обязаны соблюдать все эти дурацкие правила. Мы сами себе правила.

По крайней мере, мы-когда-мы-герои-сказок.

Мы есть ледокол, ломающий лёд. Будь это лёд волшебных правил или киберзащиты, неважно.

И когда мы создавали кибернетику, мы перенесли на неё свои представления о том, как устроенно волшебство — по правилам. Ну, потому что кибернетика и есть волшебство. Так мы воплотили его в реальности.

Исполнили мечту о волшебстве.

И теперь оно в самом деле повсюду.

«Танец монетки»

Добавить комментарий

Танец монетки. Обложка

Пак рассказов «Про будущее»: рассказ номер восемь, «Танец монетки».

История о том, что настоящая версия нашей жизни та, в которую мы верим.

Он считает всё и только тогда признаёт это существующем. В его доме живут тени других реальностей. Он не обращает на своих постояльцев внимания и не даёт им имена.
Но однажды поверит, что верна не та реальность, в которой он существует, а та, в которой он счастлив. А чтобы сделать её возможной, придётся перейти грань.

«…Когда они догадались, было уже совсем поздно.
Он заперся в «кожухе», построенном для прохода через будущий портал, поднял щиты, запечатал двери во внешней броне зала отбытия. Перед его глазами, за слоями армированных стёкол и слюдяной текучей полосой щитов клубился зародыш червоточины.
Он видел его потому, что видел вероятности. Для других людей там пока не было ничего, кроме арки врат…»

На моём сайте, литмаркете, автор.тудей.

Создавать и не отдавать

Добавить комментарий

Александр Прокопович:
«Мне всегда казалось, что некая функция автора — отдать. Создать и отдать.
[…]
СОЗДАТЬ И ОТДАТЬ. Есть нюанс, чтобы написано было так, чтобы было кому отдавать. Чтобы захотели владеть.»
Пост не об этом, не о том, что я почувствовала, но именно из-за слов «создать и отдать», я вдруг поняла, почему не хочу.

Сейчас объясню.

Это не совсем «вдруг», конечно, и не вчера началось; сколько-то там лет назад я написала диссертацию, прошла одобрение совета для защиты — и вместо этого поехала в Норвегию (ни разу не было, чтоб я о том решении пожалела). Там была совокупность причин, но я бы всех их преодолела, если бы захотела. Но мне было всё равно. Главное, что я сама знала: я написала то, что хотела и как хотела, а нужно ли это ещё кому-то, не волновало меня тогда.
Не волнует и сейчас.
Мне действительно, в общем-то, фиолетово. Это странно, да? Вроде бы создатель чего-нибудь должен мечтать, чтобы на это что-нибудь другие посмотрели. Обязательно посмотрели. Увидели бы её/его. «Пожалуйста, сделайте меня целым!» (с) любой писатель вообще.
Но я ведь даже особо не стараюсь, я что-то иногда куда-то посылаю, просто чтобы совесть не мучила. Потом я ставлю галочку: мол, сделано; но это неправда. Это даже не близко к тому, как нужно стараться, если в самом деле хочешь, чтобы тебя много читали. Мне всё равно: я написала, что хотела, а дальнейшее не особо-то значимо. Нет, мне приятно, когда печатают. Но я не стараюсь. Так не стараюсь, что меня действительно иногда грызёт совесть: наверное, надо?
(Да, всё это может быть всего лишь случаем «пожалуй, вариант номер три» (тут, на картинке, учитывая Ли Чон Сока и его завораживающие прозрачные уши, вариант номер четыре, конечно, предпочтительнее) — и я просто себя обманываю, чтобы не разочаровываться и т. д., и т .п., но непохоже, что так.)
Правда, всё это касается обычных вещей.

(Отступление. Есть ещё аргумент про свободу, разумеется:

«Гриша, [15.06.2022 0:35]
Зато я про Раджниканта хорошую историю в сети прочёл :).
Однажды, много лет назад, он решил сняться в биопике в роли какого-то известного индийского гуру, чуть ли не собственного учителя.
И, в связи с форматом, это должна была быть история про жизнь данного персонажа, до самой смерти. В конце герой заканчивал свой жизненный путь и умирал.
И фанаты Раджниканта были в ярости. Они объявили фильму бойкот, фильм с треском провалился.
С тех пор все навсегда запомнили, что Раджникант не может умереть в фильме, не имеет права.

Ольга arishai, [15.06.2022 0:37]
Потрясающе.
Что он прогнулся под кучку фанатов.
Вместо того, чтобы сняться в том, в чём хотел.

Гриша, [15.06.2022 0:38]
Но эта кучка фанатов размером с огромный штат.
Ну, он снялся в том, что хотел.
Просто народ не принял.

Ольга arishai, [15.06.2022 0:38]
Это не их дело.

Гриша, [15.06.2022 0:39]
Это сложный вопрос.
Раджникант — их кумир, а реальный старый лысый человек — всего лишь служитель этого кумира.
Ну, и они рупиями платят всё-таки.
Нельзя быть Суперзвездой в отрыве от фанатов, и всё такое.»

1. Раджникант и его фильмы.
2. Статус суперзвезды? Я вот думаю, что оно того вообще не стоит. Но здесь я сужу об опыте, которого у меня нет.)

Но есть вещи и не обычные; они важнее, ценнее, они лучше всего, но и там я не стараюсь что-то сделать, чтобы про них кто-то узнал. Почему? Этот вопрос меня давно занимал: если я ничего не делаю, выходит — не хочу этого на самом деле? А если не хочу, то почему? [Я ведь говорила тебе, что «тише! человек осознаёт свои чувства — с помощью карандаша, бумаги и кружочков» — это и про меня тоже?]
Так что «вдруг» я поняла вот что: я не хочу никому ничего отдавать, потому что оно только моё. Я создала это, и теперь оно принадлежит мне.
Я мечтала прочесть это с двенадцати лет, мечтала так сильно, что пришлось самой написать. Так почему я должна этим делиться?
«Создавать и не отдавать» — вот что я чувствую.
И, наверное, это странно.

«Другого не дано»

Добавить комментарий

Другого не дано

Пак рассказов «Про будущее»: (микро)рассказ номер семь, «Другого не дано».
Очень короткая история об изобретателе и его создании.

«…воспоминание первое
— Что это?
— То ли макет, то ли прототип. Макет прототипа.
— Прототип макета, ясно.
Я помню их диалог и тонкий, вздёрнутый нос, на котором фокусирую взгляд: создатель наклоняется всё ближе, пытаясь разглядеть в моих глазах признаки своей удачи.

воспоминание 10-е
— Что оно будет уметь?
— Задачу я себе поставил: нужно имитировать личность как можно точнее.
— То есть, уметь будет всё.
За окном падают снежинки. Это слово уже есть в моей памяти: «снежинки». Его вкус растёт, рисуя кривую Коха и отдавая морозом и мандаринами: создатель наградил меня синестезией…»

 

На моём сайте, литмаркете, автор.тудей.

Пространство Откровения

Добавить комментарий

В цикле про ингибиторов и всех остальных есть вот это: «На севере Галактики» / «Galactic North» (1999) [2303 — прибл. 40 000 годы].
Раньше него написаны только «Сон в растяжённом времени» и «Шпион на Европе», и Рейнольдс признаёт, что он, когда их писал, ещё не совсем знал, что это будет.
Зато датировка событий «На севере Галактики» (40 тыс. лет нашей эры, не хухры-мухры) выдаёт в нём рассказ-который-всё-объясняет.
И когда я это увидела, то сказала себе: «А-а-а! Узнаю брата Колю!»

Рассказ (лист А3 / пачка стикеров / кусок блокнота / старая тетрадь / бесконечный файл в самой важной папке / красные кленовые листья с вытатуированными на них тонкой иголкой никому не ясными знаками), который всё объясняет, — это вот какая штука: миг счастья, когда тебе вдруг приходит видение настолько огромное и масштабное, что потом ты двадцать лет не можешь из него выгрестись.
А главное — совершенно не хочешь.

Начитавшись про ингибиторов, я написала в феврале на сюрнонейм совсем плохой, но хотя бы очень короткий рассказ (и ещё один неплохой, но не про них, тоже очень короткий, и он никому не понравился, хотя в нём всё было правдой; зато мне стало немного легче, когда я это выплеснула). Сама я придерживаюсь иного взгляда на машины.

Поскольку сейчас я прочла из той вселенной всё, что было переведено, то нужно подвести итоги.

Во-первых, я, кажется, обожаю творчество Аластера Рейнольдса. Жалко только, я об этом не знала в тот год, когда он приезжал.
Мир космического рассеяния, где путь — почти всегда в один конец, потому что длится десятилетия, где ультранавты похожи на всю старую космическую фантастику сразу, а галактика (почти) обречена, меня завораживает. Болела я, кстати, всегда за сочленителей. Надеюсь, обитатели «Надежды» в самом деле выживут.

Во-вторых, да, Биоварь украли всё, что смогли. И что не смогли — тоже украли, только очень плохо.

Ну и в-третьих, романы у Рейнольдса странные, и выдержит их, возможно, только фанат. Повествование — как ровное поле, в конце которого внезапно оказывается обрыв, а потом гора. «Пропасть Искупления» — так и вовсе форменное издевательство. Три четверти романа не происходит ничего, что выглядит как значимое, старые герои исчезают в пустоте просто так, не то что без пафоса, а почти без оснований к тому, зато потом события несутся со скоростью «Ностальгии по бесконечности» и врезаются в читателя, как Силвест в нутро Гадеса.

Романы странные, а рассказы удивительные.
Мой любимый, правда, не отсюда, и это даже не «За Разломом Орла» (хе-хе-хе-хе), хотя, так уж вышло, тоже был экранизирован в «LD&R-1».

Рейнольдс пишет:

Вот это представление об истории будущего как о единой вымышленной сущности, намного превосходящей по размеру совокупность её частей, всегда оставалась со мной, и во многом именно поэтому мне так нравится этот жанр. Зачастую его принижают, списывая все на лень: мол, зачем изобретать новый мир, когда можно взять готовый из уже написанной книги. Не соглашусь. Как по мне, написать вторую историю об уже существующей вселенной обычно сложнее, чем создать новую с нуля. Приходится работать при заданных правилах, а это серьёзно ограничивает писательскую свободу. Коль скоро в первой истории вы упомянули изменившее мир изобретение, оно должно войти в текстуру второй, если только действие этой второй хронологически не происходит раньше. В последнем случае во второй истории нельзя упоминать детали, противоречащие логике первой. Когда вы пишете восьмое или девятое произведение для такого вот цикла, в вашем воздушном пространстве уже не протолкнуться. В определенный момент достигается порог, когда запихнуть что-то новое в хронику становится так дьявольски сложно, что писатель может все бросить и переключиться на что-нибудь другое. Думаю, всегда самое сложное – понять, добрался ли ты до этого порога.

Не знаю. Хочется сказать, что можно правила придумать такие, чтобы в них удалось вписать, что хошь.

Может быть, это только пока, но сейчас я что угодно могу подшить в истории Оси, а что не влезет — так то в Страну болот и камней. И я стараюсь этим не злоупотреблять, мне неловко, что я повторяюсь.
С другой стороны, кому это интересно и важно, кроме меня? Кто об этом хоть знает? Не правила ограничивают, а обнародование. Безвестность — вот рассказчицкая свобода.

Чёрный камень

Добавить комментарий

Как и все, ты слышал о птицах и знаешь, что у них алмазные клювы и гуттаперчевые, тонкие тела, они свиваются кольцами, шуршат стимфалийскими, заточенными перьями, дышат и глядят темнотой первобытного мира.

Да, да, здесь мы называем птицами других существ, как с тем козлёнком, помнишь? Который вовсе не был козлёнком, но надо же как-то их называть — обитателей иного мира. Мы всегда давали имена, это наша фишка.

Мы просто перестали придумывать новое, зачем, если запас старых имён ещё не иссяк?

Был Адам, был Беззумный Аддам, и есть мы, те, кто вышел на багряный свет новой звезды. У каждого своя роль. Наша — сбивать со следа механических ищеек, оставаться последней стеной между ними и нежным, беззащитным нутром, в котором всё спасение.

Если оно успеет вырасти.

Мы — маскировка. Отвлекающий манёвр, приманка, блесна.

Расстояния огромны. Сперва ищейки будут искать нас, потом уничтожать — медленно, ведь мы рассеялись по тысячи миров. Так что времени уйдёт много.

Они не успеют, они не найдут, они не тронут беззащитное нутро, наш маленький план спасения всего сущего.

Зреющий и наливающийся силой плод временной петли.

Его охраняют местные птицы. Никто не знает точно, настоящий именно этот плод или нет. В каждом из тысячи миров есть такой. Возможно, фальшивы все плоды, до последнего. Возможно, самый настоящий спрятан где-то ещё. Он человек, или зверь, или тетраморф, или скрытый недрами планеты огонь, или капли алмазного дождя, или выброс плазмы. Придёт день, и плод созреет и явит себя. И то, что привело к рождению ищеек, будет исправлено.

Этой надеждой мы живём, когда кормим наших птиц, стерегущих ещё одну приманку (или нет).

Птицы прожорливы, но чем славились люди ещё с тех времён, когда даже не были людьми, так это способностью умножаться. Так что мы можем принести в жертву птицам пару-другую вкусных двуногих существ, жребий всегда был нам в помощь.

Да, да, конечно, ты это знаешь, ты вытянул чёрный камень. И сейчас, в этой пещере — она называется обзорным залом, ты видишь вращение старой памяти, отблески древних карт; космос не стоит на месте, и с тех пор, как мы оказались здесь, он изменился, но это место даёт тебе представление о том, ради чего все наши жертвы.

Вот здесь мы родились — мы, человечество. Вот путь, на который ушёл не один десяток тысячелетий. А вот траектория ищеек, идущих по следу.

Да, ты слышал легенды — тысячи раз. Сюжет, который уже затаскан. В мифах мы всегда побеждали, именно мы, потому что мы — главные герои наших историй.

В этот раз мы тоже одержим победу. Но не сегодня. Сегодня — только птицы и их алмазные клювы.

Древняя память.

Заповедь, оставленная предками.

И ещё безоглядная вера.

Иди к тем, в кого веришь, — к их блестящим телам, к их заточенными перьям, вглядись в темноту их глаз, помни, что ты один из многих, но жертва твоя не напрасна.

Даже когда тебе померещится, что птицы не живы, что под их перьями блеск металла, что во мне слишком много странных движений и жестов, что мой голос — синтез и безликость, не останавливайся, избранный, мы не те, кем кажемся, но что с того тебе?

Твоя жизнь уже закончена.

Мы давно здесь, мы ищем, мы знаем. Плод нашей гибели, ваше отчаянное решение.

Мы отыщем его. Методично, неторопливо, тщательно — мы отыщем его, о избранный.

Это последний мир из тысячи. Космос меняется, помнишь? Он опустел. Мы близки к окончанию поисков. Ты ещё слышишь меня, но птицы сжимают тебя кольцами. Каждый твой атом они сочтут и исследуют, скользнут по генетическим линиям, прочтут вероятности…

…что ж.

Спи спокойно теперь, о избранный: твоя доля окончена. Что бы мы ни искали вслепую, на ощупь — это не ты.

Сине-белое

Добавить комментарий

За окном ночью сверкают огни: синий-белый-синий-белый. Всю ночь подъезжают машины, они везут тех, кому не выйти отсюда.

Это место — тюрьма.

Здесь невозможно спать. Дело не в огнях, и не в шуме, и не в том, что каждую ночь ходят дежурные и проверяют тех, кого доставили сине-белые огни. Не в скользком матрасе, не в храпе соседей и даже не в вечной духоте.

Просто здесь невозможно спать. Небезопасно.

Нельзя обмануть инстинкты: то древнее, что спасло моих предков, всех до единого, уберегло их в саваннах, снегах и лесах, что научилось бояться темноты и чуять хищников и психопатов, оно не дремлет в этих стенах. Оно знает: здесь никому нельзя доверять.

Но чудовища обретают тут не в темноте, нет: внутри пятна света, накрывающего пост. Там же находится источник воды, водопой, и надо дождаться глубокой ночи, чтобы проскользнуть к нему. Выйти в пятно света, как будто всё в порядке, как будто я не знаю про чудовищ. Наполнить бутыль мерзкой на вкус водой. Медленно и тщательно завернуть пробку.

Неспешно вернуться на скользкий матрас. Сделать вид, что всё хорошо. И привычно.

И что так было и будет всегда.

Не вызывать подозрений.

Синий и белый. Ещё одна машина. Ещё один человек в плену полувековых кирпичей. Нет, им больше. Семьдесят?

Это старое место. Неуютное. Неудобное.

Нищее.

Обветшалое.

Среди ночи просыпается дрель. Невидимый человек — несуществующий человек. Здание чинит себя само.

Ветки качаются очень близко от окна — тонкие, тощие, по-зимнему слабые. Утром на них будут петь крошечные птицы. Снегири с красной грудью.

Но утро не наступает в этом месте так просто. Здесь невозможно спать. Я просыпаюсь в два часа ночи. Засыпаю в четыре. Просыпаюсь в шесть.

Третью неделю я не сплю. Наверное, мой разум уже должен пожирать сам себя. Но мне ещё кажется, что я даю верные ответы. Пока меня почти не трогают. Скользят взглядами мимо.

Они причиняют мне боль, превращая моё тело в развалину. Чем дольше я здесь, тем страшнее становится это место.

Оттепель, и птицы поют громче. Но солнце должно встать, чтобы они запели.

Чтобы прогнали отсверки синего и белого, притушили хотя бы, чтобы возвестили последний из дней.

 

Когда-то всё было иначе, но я давно в это не верю.

Хуже всего вот что: вы думаете, всё это преувеличение или вовсе неправда. Никто не приступает к чтению сюрнонейма с мыслью, что тут не будет художественных допущений, метафор, гипербол… или, как их там, синекдох (смешное слово). Ведь даже самый реалистичный из рассказов всё равно — преломление мира через авторский фильтр.

И потому мне не донести до вас вот что: всё это правда. Всё так и есть. Я медленно умираю у окна, за которым сверкает синее и белое. Каждую ночь.

читать дальше «Сине-белое» →

Про дилемму и Северянина

Добавить комментарий

Я покидала всюду один старый короткий рассказ (я больше не пишу такого и даже тогда не писала; он старорежимный и наивный в этом; люди пишут такое всерьёз, если не знают, что за примерно сто (ладно, семьдесят) последних лет фантастика двинулась вперёд, так я обычно говорю; но зато существование этого рассказа — повод поговорить об одной дилемме; в общем, я разместила ещё один старый рассказ и даже не буду отнимать у него право на номер — он шестой из «Будущего»), но анонсировать я его не буду.

Из курса школьной литературы поэт Игорь Северянин известен двумя вещами: а) ананасами в шампанском («весь я в чём-то норвежском, весь я в чём-то испанском» — вот так надо зарабатывать бессмертие, и это не сарказм); б) тем, что не стеснялся никогда своих ранних произведений, справедливо заявляя, что все мы откуда-то родом.

В «Шутке Мецената» Аверченко истинный талант, явившись, заявляет о себе такими строками: «В степи — избушка. / Кругом — трава, / В избе — старушка / Скрипит едва!..». Первое, что он написал. Он помнит об этом и ни капли скрипучей старушки не стесняется.

Но это дилемма: гордиться или стыдиться? Все мы откуда-то родом, я помню, откуда я, но рассказывать об этом каждому встречному не планирую. Я думаю, творцу необходима безжалостность. Резать лишнее, убивать ненужное, отказывать от того, что планировалось годами, если оно больше не подходит к истории (чтобы люди не говорили потом что-то вроде «как жаль, что последние пять минут этого сериала так и не сняли»). Кто-то бережно собирает написанные в махровые времена миниатюры, кладёт их в сборник, а потом продаёт читателю как настоящие произведения. Потом я читаю этот сборник, и у меня темнеет в глазах от злости. Можешь лучше, видишь, что больше не катит, — уничтожь, спрячь, перепиши.

Признай, что рукописи не горят, но устаревают.

Все мы откуда-то родом, но существуем не в прошлом, а в настоящем. (А для кого-то время и вовсе — спутанная нить.)

Держаться за ушедшее равно отказываться от настоящего.

Конечно, прошлое не состоит из одной только скрипящей старушки, иногда ты открываешь пожелтевшие страницы и видишь там проблеск того, кем станешь. Иногда даже не можешь сама сказать, почему что-то должно выжить, почему именно это, а не что-то другое.

В общем, анонсировать я его не буду, но и вырезать тоже. Там есть два предложения, которые мне нравятся. Проблеск того, кем я не стану.

«Клетка открыта»

Добавить комментарий

Рассказ "Клетка открыта"

Пак рассказов «Про будущее»: рассказ номер пять, «Клетка открыта».

История о возвращении, тёмной вине и клетке.

У Неоны был выходной, и она отправилась луна-парк, такой унылый под осенним дождём.
А на следующий день проснулась там, где растут стеклянные деревья, земля пахнет хлебом, подземные города освещают змеиные сердца, а высоко в небе парит огромный город, куда можно добраться только верхом на птице. И где-то посреди всех чудных вещей и мест, бродит искатель, который должен стать её другом.

«…«Ещё один день», — сказала она себе. И так и вышло: на следующее утро вода остановилась, заполнив всю чашу.
Неона скинула остатки платья — всё равно то пришло в негодность. Обернулась, глянула на колонну и заколебалась. Конечно, можно было бы пойти туда. Но вода звала намного сильнее, Неона видела в ней своё отражение — невысокая женщина с длинными кудрявыми волосами цвета вишни, с выражением вечной печали на лице. Она не хотела больше печалиться.
И прыгнула в воду, нырнула, ухватила ягоду и всплыла, отталкиваясь русалочьим хвостом. А потом устремилась прочь от берега…»

На моём сайте, литмаркете, автор.тудей.

Сон со второго мая на третье

Добавить комментарий

За окном палаты (немного другой, и вид там был другой: плотно застроенная улица, многоэтажки, куча людей на улицах) было солнечное утро, кусок голубого неба в просвете между домами, и вдруг воздух наполнился чем-то серым, туманом, пылью, взвесью, и дальний дом засветился белым, свет шёл сквозь оконные проёмы и швы плит, и исчез.
Взрывная волна если и была, то минимальной.
Я была тоже после операции, а ещё я была как-то связана с водой, с катерами, может быть, гидрологиня, рассчитывала течения или ещё что-то такое. И меня вызвали, потому что все эти взрывы были в городе повсюду (и в мире тоже, по всей земле), в том числе в акватории. И мы были возле катера внутри шлюза, а потом с неба спустилось что-то вроде луча плазмы, оранжевой, переливчатой, спустилось прямо, а не по дуге, пошло испарять воду, вроде по хаотичной траектории, но с правильными дугами на поворотах. Шлюз забурлил. Плазма исчезла, прорезав только воду и часть мостков.
Я снова была в больнице. Причём там была куча моих знакомых и друзей по литтусовке, все по палатам своим. Точно помню, что были Саша и Надя Богдановы. Мы все ходили друг к другу, чтобы поговорить и поддержать. Люди скучали по домашним питомцам, кто-то притащил с собой кошку. Я тоже хотела потискать свою, прижать её к себе и дышать её шерстью.
Там были люди, связанные с сюжетом моей личины во сне, этой гидрологини, вроде бы её свойственники, и был между ними какой-то мелодраматический конфликт.
Я рассказывала кому-то о луче плазмы и говорила: живое оно или неживое, разумное или нет, но у него есть намерение.

В сон проникли флюиды из турецкого мыла, за которым я прячусь от жизни, и «Пропасти искупления», которую я наконец-то снова стала читать. И новости о том, что у нас в Петербурге пошли разговоры о том, как изменения климата повлияют на наводнения и ветра, климат у нас становится океаническим. Это стало канвой и деталями. А основа…
Смесь больнички, того, что я скучаю по людям и кошке, того, что случилось с нами, и теперь мы живём кто как в психушке, кто под обстрелами чего-то неживого и неразумного, и можем только утешать друг друга на расстоянии, и я не знаю, работает ли это утешение, есть ли в нём смысл.
И ещё роль сыграл утренний ветер, бесящийся за окном, свистящий в его щелях. Принёсший мне тревожные сны и холодное предчувствие.

Осьминожья доктрина

Добавить комментарий

Вот взять осьминога.
Осьминог устроен иначе.
Каждая заметная часть (ноги) осьминога весьма самостоятельна.
Части нашей нервной системы самостоятельны намного меньше, пусть даже в каждой из них сидит хоть крошечная, но частичка сознания. Но у нас есть и царь в голове, центр ЦНС, а если часть от нас оторвать, то она не сможет действовать отдельно. Сознание выскользнет из неё и распределится по той целостности, что осталась.
В осьминоге нет никакого царя, это скорее координатор или даже фасилитатор, а заметная часть (нога) осьминога после отделения от целого сохраняет собственное мнение. И всё это не мешает осьминогам видеть сны и сбегать из запертых клеток. У осьминога есть ум и хваталки — две важнейшие штуки для перехода к разуму. (Им не хватает кое-чего, конечно; большей продолжительности жизни, (эу)социальности… — но кто знает, что будет через миллионы лет.)

То есть жёсткая централизация и вертикальная иерархия не обязательны для эффективных систем. Можно руководствоваться и осьминожьей доктриной.
Система общин. Узлы — координационные органы, инфохранилища, медиаторы. Распределённое биокиберсознание. Специализация, репутация, равенство, горизонтальная иерархия. Я думаю об этом, когда думаю о землях из адаптации Времени Сновидений. В этом всегда было что-то осьминожье — в растянувшейся по Млечному пути сети колоний, собранных пятичастным Потоком. И в устройстве отдельных земель, по крайней мере тех, что сохранили и развили идеи самой первой. Осьминожью доктрину.

«Код химеры»

Добавить комментарий

Пак рассказов «Про будущее»: рассказ номер четыре, «Код химеры». Точнее: триптих коротких рассказов о праве быть собой, о метаморфозах, генетических модификациях и живых деталях.

(Если судить по эпиграфам, один из которых, как ни странно, замыкает рассказ, то это всё как-то связано с нео-татибами. Если судить по содержанию, то всё это как-то связано с пиратами-ниндзя-роботами-зомби и даже с Зоной отчуждения. Правда только одно из трёх.)

На моём сайте, литмаркете, автор.тудей.

Метатекст

Добавить комментарий

Люди, которых мне нравится слушать, выпустили новый альбом. Попытались в песнях рассказать историю — сказку. И, понятно, это дело вкуса, но вот на мой — этот альбом самый слабый, что они делали когда-либо.
И я такое вижу не впервые: когда общая концепция поглощает отдельные части. Система пожирает элементы, вместо того чтобы родить из себя эмерджентность.
Увязнуть в концепции — в серии [работ], в глобальной идее / высказывании, в связях, пренебрегая элементами, — очень просто. Но в настоящей системе, в той, которая больше простой суммы элементов, последние могут существовать и без неё, в этом фокус. Они самодостаточны — способны к существованию, к выживанию. И при этом соединённые вместе, поставленные рядом, друг над другом, друг за другом, ещё как-то размещённые в реальном или виртуальном (воображаемом) n-мерном пространстве, они порождают метасмысл.
Только тогда это всё по-настоящему работает. Когда при соединении рождается дополнительный смысл, а не смысл вообще. Когда у элементов есть характер, а не только общая цель.
Меня это волнует, потому что много лет я занимаюсь этим (оно когда-то захватило моё воображение и уже не отпустит) и пришла к выводу: для меня, как для художницы (в широком смысле) и зрительницы (в широком смысле), всего интереснее именно такие системы. Каждый рассказ-главу-композицию-картину-и т. п. нужно писать так, чтобы это была отдельная история. Тема, сюжет, арки, высказывание, подходящий героям ритм, выдох в конце — элемент можно вынуть из контекста, и всё сохранится и не исказится.
А потом можно вернуть контекст, собрать мозаику, и родится как минимум одно дополнительное измерение. Это метатекст.
Вот на него стоит работать. Это не так просто, а с повышением разрядности всё сложнее. Но оно того стоит.
Даже если число людей, ради которых я это буду делать, окажется равно только мне самой.
Потому что именно в таком построении для меня и заключается красота.

«Ступая по прочному льду»

Добавить комментарий

Ступая по прочному льду

Пак рассказов «Про будущее»: рассказ номер три, «Ступая по прочному льду». История про спасение.
Всё, что знает Костя, — купола и ледяной океан. В голове только крошечные обрывки воспоминаний, на руке — метка партии, а ещё иногда ему мерещится женщина, что он — или кто-то другой? — знал в прошлом. Настоящее же — работа, на которую он, кажется, даже не соглашался, и обещания корпорации, в которые он больше не верит.
А ответы есть только у иллюзии, что обещает спасти, но не помочь, и бесстрашно шагает без скафандра по льдам Европы.

Рассказ был написан в 2015 году (и вдохновением тому были один фильм и одна песня) и опубликован в антологии «Аэлита/012». И да, это мой первый большой рассказ, который был опубликован.

На моём сайте, литмаркете, автор.тудей.

Страница 1 из 26
1 2 3 … 26