Страница 1 из 2
1 2

Эхо Ассамблеи: корабль Тесея

Вообще история про корабль Тесея не имеет решения в рамках той логики, внутри которой родилась; но мы-то живём уже попозже Аристотеля и других и знаем вещи, которых они, возможно, и вообразить не могли (и, конечно, не были в том виноваты). Так что сходу можем, например, придумать два решения проблемы. Первое годится вне зависимости оттого, о чём на самом деле идёт речь, второе будет иметь вариант попроще — если речь о корабле, т. е. о вещи, и посложнее — если речь о том, о ком для нас теперь история на самом деле, о разумном существе (для простоты: о человеке / людях).

Во-первых, важная оговорка: мы понимаем теперь, что вещи, а тем более субъекты, не состоят только из материи, есть ещё и информация, где бы и в чём бы она ни содержалась. Так что мы определяем вещь как носитель инфоконструкта (например, «корабль Тесея»), который с ней связывают те, кто способен воспринимать и создавать информацию. Субъект, очевидно, и есть тот, кто способен воспринимать и создавать информацию, в том числе принципиально новую, и связывать инфоконструкты с вещами и субъектами.

Во-вторых, пункт номер один: время не обязано быть линейным (одномерным). В нелинейном и энмерном времени субъект / вещь остаётся собой от рождения/создания до распада, пока носитель инфоконструкта «Вася Пупкин» / «Корабль Тесея» сохраняет целостность, и тогда модификации не важны, потому что никаких модификаций на самом деле нет, все состояния субъекта / вещи одновременны, спрессованы как блинчики в одном объёме вещества ПВК. Это просто и почти неинтересно.

Поэтому есть в-третьих: пункт номер два.

Может быть, это некий подвариант эффекта наблюдателя — в философском смысле, не физическом; может быть, что-то совсем другое. Но это вопрос того, что мы считаем собою, что мы считаем вещами и что по этому поводу думают другие люди (и снова: «люди» — это для простоты).

С вещами попроще: у вещи нет мнения, вещь остаётся собой, пока хоть кто-то из нас в неё верит. Наверняка тут есть некая иерархия мнений. Корабль Тесея остаётся таковым, пока Тесей сам считает его своим кораблём, «Энтерпрайз» после всех модернизаций и путешествий во времени всё ещё «Энтерпрайз» — капитан Кёрк соврать не даст, ну а «Нормандия» вообще взорвалась и реинкарнировала, но это та самая «Нормандия», покуда направление на карте указывает коммандер Шепард. Короче, капитану решать, его это корабль или уже нет, а не философам на берегу.

Или вот взять Царицыно. Я не встречала ни одного человека, который искренне верил бы, что этот новодел то самое Царицыно. Предположу, что и выделившие и попилившие на это бюджет тоже не верят, что оно настоящее; всего лишь фантазия на тему того самого Царицына. Поэтому, нет, этот корабль Тесея уже закончил своё существование в ПВК.

С мыслящими существами посложнее: как минимум, всегда есть голос автопоэзиса. Голос «капитана»: пока я считаю себя собой, это я. Мой голос решающий.

А если таких равноправных моих голосов два или больше, да? Если кто-то ещё считает себя мною — и вполне даже по праву?

Дальше будут несколько примеров-спойлеров. (Вообще примеры у меня не про людей в узком смысле, а про мыслящих существ другой природы, потому что по-другому пока не получается.)

Вот тот самый пример с «белым» и «брендированным» Виженом. В конце их спора они оба считают себя Виженом. Ну, видимо, теперь решать тем людям, которые были связаны с Виженом опытом. Решать Ванде, кроме неё, ни у кого нет на это права.

И мы знаем её решение: настоящий Вижен мёртв. Собранный заново, обладающий его памятью Вижен не является для неё тем самым. Она не связана с ним опытом. (Но мы не можем утверждать, что Ванда не будет связана с ним опытом в будущем. И тогда что-то явно изменится.) А природу другого Вижена она в конце концов понимает, она создала его сама, она определяет его: «Ты моя скорбь… ты моя любовь». Но не Вижен.

С копиями всё интересно. Даже если забыть, что энтропия не дремлет, а потому точное копирование — это тоже та ещё задача.

Вот Хэнк и хороший Коннор, наш Коннор приходят на склад андроидов, где встречают плохого Коннора: копию, восстановленную из бэкапа, обладающую личностью и до некоторого момента памятью нашего Коннора, но только лояльную не той стороне. Кому решать, кто из Конноров настоящий? Ну, человеку, который был связан с ним опытом, и в данном случае это Хэнк.

Хотя тут ещё веселее: в данном случае это мы. Это Игрок. Игрок, который, кстати говоря, мог выбрать и иную линию событий. Но я говорю про ту, которую считаю единственно верной, му-ха-за. Я точно знаю, с каким из Конноров была связана опытом и потому ни на долю мига не сомневаюсь, кто из них настоящий.

Так что в итоге решающий голос принадлежит либо автопоэзису, либо тем, кто связан с субъектом опытом.

Всё это — вопрос веры и того, что в глазах смотрящего.

 

Тут уже мелочью выглядит (нет, реально это не мелочь) то, что в текущей парадигме телесности нет никакого центра сознания в мозге, даже больше того: сознание распределено не только в головном мозге, а по всей нервной системе, по всему телу. Неотделимо и неизвлекаемо, просто потому, что ничего кроме тела у нас и нет. Всё, чем мы себя считаем, что чувствуем собой — это эмерджентный эффект того, как наше биологическое «железо» — «мясо» (сложный, удивительнейший продукт биоэволюции) обрабатывает информацию, которая извивалась, усложнялась, распространялась — и наконец осела на нашем виде, информацию, которую мы передаём друг другу, которой «заражаем» друг друга и благодаря которой поддерживаем то, что называем разумом (мы же помним, да, что носитель разума не отдельная особь, а вид в целом? и в одиночку разумным быть невозможно?). В общем, никакой оцифровки сознания или переноса его на другой носитель. И, да, изменится тело — изменится сознание. Старые паттерны свернутся и уснут (хотя никогда не исчезнут), сформируются новые. А кем мы при этом станем — см. пункты один и два. 😀

 

Да! Вещь, важная для пункта номер два (без неё он, очевидно, не срабатывает): миллиарды лет пройдут, а мы, и снова для простоты скажем «люди», всё ещё будем присваивать себе право на такие моральные решения. Право определять, что есть что и кто есть кто.

Иначе говоря, право давать имена.

 

P. S. На самом деле пару месяцев назад я об этом уже написала:

«Но когда пару лет назад, на заре их осознания себя, слабые ростки спросили об этом, она ответила: это же вопрос того, что мы считаем собой. Вот, допустим, ваза. Она упала и разбилась на крупные осколки. Человек склеил её, и всё равно заметно, что когда-то произошла катастрофа. Остались шрамы, искажения. Но если клей был надёжный, водоотталкивающий и восстанавливающий материалы, а человек работал аккуратно, ваза будет служить, как раньше. Не протечёт.

А если она разбилась на очень маленькие осколки? Если их к тому же растёрли в крошево? Человек уже не восстановит вазу. А инфоконструкты чащи на это оказались способны. Собрать все следы, всю опавшую чешуйками информацию во всех слоях иммерсива, данные и слепки внутри олисцира и аугментационного камня. Всё это крошево, песок. И сложить верно. Склеить так, что и следов нет. И если мы, люди, не может увидеть разницы — так может её и нету? Если мы не знаем, что ваза вообще разбивалась, — то разбивалась ли она? Может быть, если вазу вынести за пределы действия локальной сферы земли, туда, где её не смогут удерживать местные инфоконструкты, она и рассыплется песком. Или нет.

Мы никогда не будет проверять. Потому что вопрос в том, что мы считаем собою. И что другие считают нами.»

#9. Двести девяносто

Я, наверное, ещё ничего не могу понять, но уже кое-то чувствую:

— чувствую, как тёплая вода скользит, обмывая всё тело, гладит меня, прикасаясь к прозрачной коже с тонкими жилками; вода уже мутная, но это потому, что много всего в ней намешано, и всё это нужно мне, чтобы выжить. Когда-нибудь, на дорогом курорте, опускаясь в ванну с морской солью, чувствуя, как горячая вода забирает тяжесть из моего тела, как соль проникает сквозь загар в кожу, я, может быть, вспомню это чувство, но не пойму, откуда оно взялось;

— чувствую, как плавно меня покачивает, когда стены моего убежища колышутся, как одновременно затруднены и свободны мои движения, когда, преодолевая сопротивление воды, я шевелюсь, устраиваясь поудобнее. Когда-нибудь я лягу спиной на волны тёплого моря, погружусь в воду так, что на поверхности останется только лицо, и, позволив прибою переносить меня с волны на волну, погружаясь в блаженство, я, может быть, вспомню это чувство, но не буду задумываться, откуда оно взялось;
Башенка "#9. Двести девяносто" (рассказ)
— чувствую, как изменённые, искажённые водой проникают сюда звуки: белый шум, музыка, голоса; я пока не различаю их, но вибрации проходят по воде, по моим рукам и ногам; когда-нибудь в толпе на рок-концерте толпа я окажусь совсем рядом с огромным динамиком и, ощутив, как звук проходит сквозь меня, может быть, вспомню это чувство и почти пойму его источник.

Я не могу запомнить нежность этой воды, но когда-нибудь, может быть, она будет возвращаться ко мне в простых ощущениях тепла, лёгкости, вибрации — маленьким чудом в обычном мире. Когда-нибудь так будет, когда мне придётся покинуть эту воду, много лет спустя после этого момента, момента моего рождения.

Переход через Хелькараксэ — 27

Цикл статей о невиртуальности, телесности и наблюдателях.
Эпилог:

«Пытаясь написать эпилог, я поняла: если долго держать открытым пустой лист текстового редактора, то рано или поздно слова появятся на нём сами собой.

Точно так же, всматриваясь в Бездну, мы дожидаемся момента, когда из пустоты, из ничего, из сумасбро… из пустоты проступают черты того, что мы наблюдали всё это время.

Черты прошлого и будущего, смятых в один комок. В Бездне нет времени, есть только взгляд наблюдателя.

Черты пространства, распространяющегося от мгновения Большого взрыва и сжимающегося в надежде отыскать вопрос, ответ на который был известен с самого начала. В Бездне нет того, чего вы не можете достигнуть взглядом наблюдателя, и пространство осциллирует, пульсирует под этим взглядом…»

(читать дальше)

Переход через Хелькараксэ — 26

Цикл статей о невиртуальности, телесности и наблюдателях.
Глава «Тело. Движение и воображение», §2, окончание:

«…Я думаю, важность игры сложно переоценить. «Без игры человеческое бытие погрузилось бы в растительное существование.» Игра создаёт смыслы. Игра — это не человеческое изобретение, играют все высшие животные, преимущественное в детском возрасте, игра — эволюционное приспособление, способ подготовиться к ситуациям, которые могут ждать в будущем. Взрослым животным некогда играть, и исключение опять составляют те из них, для которых мы создали «свободное время».

Для себя свободное время для игры мы научились создавать ещё до того, как стали жить так хорошо, как сейчас. Видимо, это тоже последствия неотении: нам крайне необходима игра, так наш разум придумывает и разрешает вопросы, которые, возможно никогда перед ним не встанут. В этом смысле игры, в которые играем мы, уже не столько призваны подготовить нас к каким-то ситуациям в будущем (конечно, и это тоже; и особенно такие игры, в которых моделируются различные социальные ситуации, актуальны для детей, или ситуации совершенно фантастические), сколько дать нам возможность побывать там, теми и тогда, где, кем и когда мы никогда не будем. Разум модулирует альтернативные реальности и времена, но в чём тогда для него практический смысл этой игры (природа очень практична, всё существующее обычно способно для чего-то пригодиться)?..»

(читать дальше)

Переход через Хелькараксэ — 25

Цикл статей о невиртуальности, телесности и наблюдателях.
Глава «Тело. Движение и воображение», §2, продолжение:

«…Сегодня мы можем переключаться между мифологическим сознанием и научным. Но только потому, что нам вообще есть между чем переключаться. При этом, если мы не умеем пользоваться этой способностью к переключению сознательно, мы не застрахованы от внезапного провала в мифологическое сознание, например, в случае опасности или слишком высокой степени неопределённости ситуации. Происходит это потому, что мифологическое сознание — состояние по умолчанию. Мы получаем альтернативу ему только с возрастом, сознание маленьких детей же во многом подобно сознанию первобытного человека. Они не «придумывают», «воображают» или «притворяются», они действительно живут среди того, что создано их воображением.

Взрослый человек тоже так может, если захочет. Но только осознанное применение этой способности даёт гарантию адекватной реакции на ситуацию и окружающий мир и, в конце концов, безопасности.

Если сознательно мы можем переключаться между двумя «режимами», то наше подсознание мифологично в принципе, другого состояния оно не знает. Живущие и процветающие в нём химеры действительно могут быть опасны, если вы никогда не набирались смелости взглянуть им в глаза, если вы не знаете, что за тени бродят по ландшафтам вашей внутренней бездны, если вы заперли их за стеной, через которую они всегда проникают. Просто, если вы не желаете их знать, они проникают в ваше сознание без вашего ведома.

В общем, если вы исключили из вашей картины мира вашу собственную мифологию, если ваш мир прост и понятен, линеен и одномерен, то вы не хозяин самому себе, вы лишь так думаете…»

(читать дальше)

Переход через Хелькараксэ — 24

Цикл статей о невиртуальности, телесности и наблюдателях.
Глава «Тело. Движение и воображение», §2, продолжение:

«…Эта простая фраза означает очень многое. Внешняя реальность существует для нас лишь потому, что влияет на состояние нашего тела. Мы познаём всё сущее через изменения в нас самих. Да, это всё та же мысль, что лишь через танец взаимодействия мы познаём мир, но давайте вдумаемся в это до конца, до самого конца: мир для нас существует ровно настолько, насколько мы его сознаём (познаём), познаём мы его настолько, насколько ощущаем взаимодействие через изменения в теле, изменения, происходящие в нашем теле, создают для нас мир, в котором мы существует.

Изменения, происходящие в нашем теле, создают для нас мир.

Мы создаём мир, познавая его через изменения. Мы создаём мир, наблюдая за ним…

…И пока мы видим, что любое социальное взаимодействие, видимо, накапливаясь и усложняясь, приводит к диалектическому скачку и в новом качестве становится разумом. И поскольку на самом деле диалектический скачок не является выделяемым моментом, а растянут во времени, разум точно так же растянут — и начинается где-то ещё в районе передачи сложных паттернов поведения, первых мемов у высших животных, а заканчивается… где-то далеко в будущем, там, где жизнь продолжает свой бесконечный путь, творя новые земли из хаоса, запуская циклы времени снова и снова…»

(читать дальше)

Переход через Хелькараксэ — 23

Цикл статей о невиртуальности, телесности и наблюдателях.
Глава «Тело. Движение и воображение», §2, начало:

«…Но если вы начнёте думать об этом по-настоящему, вас накроет странное чувство. Мы не можем представить того, о чём не знаем. Всё, что мы знаем, существует, пусть даже оно плотное, непрозрачное и чужое, но одно наше знание о его существовании уже делает его на самую малую часть нашим.

Любое знание о чём-либо является началом присвоение этого чего-то.

Там, где нас нет, там, где нет и крупицы нашего знания, нет ничего. Это не тот внешний мир, о котором мы что-то знаем, ведь он соприкасается с нашими границами, нет, это абсолютная пустота для нас, потому что этого нечто ещё даже не существует.

Внешний мир неподконтролен мне и не присвоен мною, но он уже всё равно уже в какой-то мере часть меня, потому что я знаю о нём, потому что я его наблюдаю. Единственный реально существующий феномен для меня — моё тело, и мир существует только тогда, когда является его частью.

А значит, на самом деле, нет границ моей телесности, я распространяюсь всюду и везде, всё, до чего я могу дотянуться фокусом своего наблюдения, уже является и мною в том числе (пусть и не только), и есть лишь области менее или более мне подконтрольные.…»

(читать дальше)

Переход через Хелькараксэ — 22

Цикл статей о невиртуальности, телесности и наблюдателях.
Глава «Тело. Движение и воображение», §1, окончание:

«…Познавая мир, делая его прозрачным, мы включаем его в себя: в своё сознание и в свою телесность. Когда мы познáем всё, мы станем всем.

Наше собственное тело в этом смысле парадоксально. Эта та часть мира, с которой мы проводим больше всего времени (собственно, всё время нашей жизни), лучше всего управляемся, а также то, что мы зачастую склонны менее всего замечать (ибо оно прозрачно); но в то же время оно до самого конца остаётся в чём-то непознанным, «плотным». Оно всегда может преподнести нам сюрприз, выдать неожиданную реакцию. Оно сохраняет в себе всё то, чего мы не помним на сознательном уровне. Внутри него происходят процессы, которых большинство из нас до конца не понимает. Мы никогда не сможем по-настоящему увидеть его со стороны и отследить вещи, которые для нас скрыты или же настолько прозрачны, что мы просто не в состоянии их распознать.

Когда мы познáем всё и станем всем, тело останется единственным объектом, для познания которого нам понадобится помощь другого.

И именно этим и объясняется, зачем Вселенной необходимы разумные существа.

…Память эмоций — бесконечна. Каждое проявление эмоции нанизывается на прошлое проявление, вереница связанных воспоминаний тянется из непроглядной тьмы прошлого в столь же непроглядную тьму будущего. Настоящее освещено текущим действием, настоящему придают смысл реакции нашего восприятия, нагруженные прошлым, нагружающие будущее. Все этапы перемен — следствие очень малых вариаций, однако в итоге первое и последнее звенья этой цепи различаются между собой как ночь и день.

И всё же из тьмы прошлого мы слышим голоса. И мы отправляем послания во тьму будущего.

Мы бессмертны…»

(читать дальше)

Переход через Хелькараксэ — 21

Цикл статей о невиртуальности, телесности и наблюдателях.
Глава «Тело. Движение и воображение», §1, продолжение:

«…Мемы-движения: жесты, тип осанки, манера держать себя и более сложные паттерны, маркируют нас ещё в детстве, до того, как в дело вступит язык. До того, как более сложные информационные образования проникнут в наше сознание и начнут формировать социально обусловленные надстройки психики, двигательные мемы сформируют нашу телесность. Мы будем становиться частью чего-то большего снова и снова — от семьи до общественной страты, от нации до человечества, впитывая и принимая или отвергая и отбрасывая мем за мемом, но начнётся всё с «движений губ, прикосновенья руками». Если более сложные и более поздние мемы мы можем отследить, пусть и с разной степенью лёгкости, и некоторые из них в самом деле можем отвергнуть сознательно, то с двигательными паттернами сделать это намного сложнее, если не сказать невозможно.

Они — база нашей информационной составляющей, как и наше тело — база нашего сознания…

…Совершая же «культурные жесты», связанные с ними паттерны движения, делая это в рамках процесса, подобного, например, аутентичному движению, мы можем точно также скользнуть в темноту, существовавшую ещё до нашей памяти, и найти в ней то, что крепко связано уже с нашим личным опытом, с нашей индивидуальной памятью, оставившей отпечаток в нашем собственном теле.

Мы можем найти связь. Мы можем ощутить, что мы — часть большего, часть, у которое нет измерений — ни большая и ни маленькая, ни важная и ни незначительная, ни особая и ни такая же, как все остальные. Просто часть, во всём подобная целому, так же как целое подобно этой части.

В этой системе мир и человек неразличимы, хотя каждый при этом сохраняет свои границы и момент взаимодействия в танце, происходящем в области соприкосновения этих границ…»

(читать дальше)

Переход через Хелькараксэ — 20

Цикл статей о невиртуальности, телесности и наблюдателях.
Глава «Тело. Движение и воображение», §1, продолжение:

«…А следом происходит вот что: всё, что мы когда-либо наблюдали в себе, становится определённым, прекращает своё существование в суперпозиции и переходит в нечто явленное, нечто оценённое, нечто воплощённое. Оно остаётся не только во внутреннем ландшафте, но и в теле, как в материальном отражении этого ландшафта. Остаётся по одной причине: нет границы между сознанием и телесностью, граница эта мнимая; отделить одно от другого невозможно, такое отделение означает смерть. Лишь после смерти тело постепенно начнёт терять следы жизненных событий, медленно возвращаясь в землю, из которой вышло. Живое же пластично, и все ваши мысли становятся телесными проявлениями, и, видимо, верно и обратное, все проявления телесности могут отражаться в мыслях. Одно запускает другое, а потом импульс возвращается обратно…

…Наблюдатель не расщеплён. Наблюдатель целостен. Примечательно, что появление наблюдателя невозможно без предварительного расщепления, того самого, о котором говорил Маклюэн в «Галактике Гутенберга». Расщеплённость человека эпохи книгопечатания в конечном счёте приводит к новому витку целостности, к более высокому его уровню, где человек уже не просто слабая песчинка, уничтожаемая высшими силами, и не нечто/некто, пытающийся противопоставить себя мирозданию, воюя с ним и объявляя себя то царём, то раковой опухолью планеты (что одно и то же), а неотъемлемо присущая мирозданию, с трудом выделяемая из него часть, осознающая саму себя и систему в целом

…«Телесная нагруженность» означает, что человек в своей когнитивной деятельности исходит не только из полученных знаний, но и из совершённых ранее действий. Имеющиеся в теле воспоминания о движениях побуждают двигаться — и мысленно, и телесно к тому, что развивает это движение дальше, что даёт ему новый толчок, выводит на новый уровень. Или к тому, что является его очевидной противоположностью, чтобы после антитезы прийти к синтезу.

Из этого и рождается танец…»

(читать дальше)

Переход через Хелькараксэ — 19

Цикл статей о невиртуальности, телесности и наблюдателях.
Глава «Тело. Движение и воображение», §1, начало:

«…Конец двадцатого века дал нам возможность понять причины хотя бы части наших болезней. Ответом на это стали две совершенно противоположные тенденции: одна из них — концепция бесконечного насилия над собой, безмерного, всеподавляющего контроля и отрицание мудрости тела. Часто это называют «здоровым образом жизни», но здорового в нём не больше, чем в алкоголизме. Зависимость — это всегда проявление внутренних проблем, принимает ли она форму беспробудного пьянства или беспробудного фитнеса. Всё это — попытка уйти от необходимости смотреть внутренней бездне в глаза. От страха признать, что контроль над неопределённостью жизни невозможен. Страх этот стал ещё больше с тех пор, как мы узнали, насколько великая Вселенная и как ничтожны наши маленькие жизни по сравнению с вещами вроде Великого Аттрактора. Мы ничего не контролируем и ни на что не способны повлиять по-настоящему. Но мы всё ещё можем заниматься саморазрушением, находя в этом иллюзию защиты от хаоса…»

(читать дальше)

Цитаты. Телесность как основа

«Телесность человека проявляет себя как некий каркас, схема, рисунок сознания человека — его оценок и реакций на окружающий мир. Телесность в данном случае выступает в разных ипостасях — как физическая оболочка человеческой личности; как опыт, посредством которого человек входит в мир и вступает с ним во взаимодействие; и как видимая часть (а потому индикатор) сложнейшего образования, ведущей компонентой которой выступает сфера сознания».

М.Плохова «Квантовый подход к проблеме телесности»

Убывающая луна

Перевод. Оригинал опубликован в блоге Eileen Troemel.

«Убывающая луна — это почти полная луна, но не совсем. Она начала сокращаться после полнолуния, но пока освещена её большая часть. Это фаза луны, когда вы переключаетесь с того, чтобы посылать энергию вовне, к тому, чтобы заглядывать внутрь себя, ища, что работает хорошо, а что нужно поменять. Вы привнесли во всё позитивную энергию растущей луны. Теперь время использовать эту энергию, чтобы очистить жизнь от шелухи. Что нужно изменить? Даже самый уравновешенный и позитивный человек может иметь проблемы, которые нужно отпустить. В то же время вы принимаете, что некоторый хаос неизбежен, и вам нужно просто проехать по этой ухабистой дороге. Эта фаза — о маленьких изменениях и подготовке к отпусканию негативных аспектов вашей жизни. Эти медитации помогу вам начать процесс» (из «Лунных аффирмаций»)

Согласно наступившей фазе луны, пришло время для маленьких перемен. Что плохого вы можете сделать или сказать о себе? Останавливаетесь ли вы напротив зеркала и говорите: «Мне не нравится ______» — заполните пробел. Я делала так часто. Мне не нравится, как выглядит моё лицо, никогда не нравилось. Лучшим, что я могла бы сказать о моём лице, было: у меня симпатичные брови и уникальный цвет глаз (ореховый, коричнево-зелёный такой).
Я заметила, что мои собственные негативные высказывания влияют на моё настроение, восприятие себя. Однако в 52 тяжеловато отпустить годы негативных высказываний. Моим первым шагом стало понимание, что я не обязана ожидать от себя молочно-белой кожи и всего такого. Я покрыта веснушками — лицо, плечи, руки. Веснушки везде. У меня нет идеальных форм. У меня лишний вес, и мой недостаток затрудняет для меня физические тренировки.
Отпуская вечное недовольство собственным лицом, я поняла, что уникальна. Я выгляжу, как я. Никто больше во всём мире не выглядит, как я. Если мне нравится та, кем я являюсь, то мне нужно прощать себе то, как я выгляжу.
Убывающая луна — хорошее время для отпускания негатива. Один из методов этого, который я практиковала, — это визуализация, когда я вижу себя стоящей, с каждым вдохом я вижу песчинки негативных представлений о себе и то, как я подтягиваю их к себе. С каждым выдохом же я вижу, как они опадают.
Эта фаза луны — напоминание мне об отпускании негативный вещей, которые я чувствую по поводу себя и говорю себе. Для меня это время избавления и воспоминаний о хороших вещах.
После убывающей луны наступает последняя четверть, время оценки самых глубинных убеждений. Избавление от негатива во время убывающей луны помогает мне обрести объективный взгляд на то, во что я верю, и нужны ли мне какие-то улучшения в этом.
Всё это о нахождении равновесия между позитивной и негативной энергиями. Использование этой части месяца для отпускания и рефлексии о том, кто я есть и во что я верю, помогает мне найти точку равновесия. По крайней мере, на какое-то время.»

Оригинал

Про опознание чувств

Какое-то время назад я попала в ситуацию, породившую во мне некое чувство. Именно «некое», потому что я могла назвать его признаки, но никак не могла подобрать ему имя.
Я не понимала, что именно это за чувство, хотя могла описать и что со мной происходит, и что бы могло мне помочь прожить его. И я также знала, что мне необходимо назвать его хоть как-то; я не знаю, с чем связана такая потребность. Возможность, это тоже продолжение нашей тяги к упорядочиванию всего, с чем мы соприкасаемся. Мы созданы противостоять энтропии, и во многом мы неплохо с задачей справляемся. Так или иначе, мы находим в хаосе паутину, чтобы надёжно в ней повиснуть.

Итак, вот что я чувствовала и ощущала тогда:
— на телесном уровне это было распирающее в груди и верхней части живота давление; идущее изнутри, начинающееся сразу под нижними рёбрами, чуть-чуть выше солнечного сплетения, дурное, горячей и тёмное ощущение, желающее выбраться наружу по горлу, исторгнуться криком и словами, заглушить то, чего не должно было быть; оно выходило и выходит наружу — фразами, речами, которые я произношу в пустоту, и мне это нужно;
— у меня также было учащённое сердцебиение, чуть более шумное и резкое дыхание, чем обычно, и, возможно, мои ноздри слега раздувались в такие моменты;
— помимо давящего ощущения в груди и верхней части живота, я чувствовала зажим там, где шея переходит в затылок, в основании черепа; и холод, бегущий по плечам к локтям;
— я могла назвать эмоции, которые составляли это сложное чувство: желание восстановить справедливость, изумление, отторжение и неверие;
— и наконец, я знала, чего хочу: чтобы тот, кто стал источником этого, понял, что нельзя так обращаться с людьми. Не со мной конкретно; удивительно, но мне во многом было всё равно; я знала, что права, и знаю это до сих пор. Это чувство было основано на желании отстоять других, защитить их, и до сих пор это меня удивляет; удивляет, что я не испытываю что-то подобное ради себя, себя я чувствую вполне защищённой.

Две недели назад мы начали эксперимент с дистанционным А.Д.; и на третий день из меня вышло то, что варилось всё это время. Я нашла слово. Я узнала, что так выглядит мой гнев.
Гнев.
Вот что это было и есть. Он ещё не ушёл полностью, хотя та сессия стала для меня облегчением. К концу процесса я ощутила и другое чувство, утолившее первое, — жалость. Жалость к тому, кто столько упускает, кто ищет и не находит. Об этом я тоже напишу, это одна из вещей, над которыми я думаю постоянно и которые периодически включаю в сюжеты.
Сейчас же я размышляю о том, что даже постоянно и специально учась понимать себя, различать свои реакции, слышать, что с тобой происходит, ты всё равно можно наткнуться на что-то столь сильное, или глубокое, или давнее, что не сможешь дать ему имя. Не сможешь понять, что это и почему оно приходит к тебе. И что же с ним делать.
Узнавать собственные чувства — с этим навыком мы должны рождаться? Или это одна из вещей, которым приходится учиться и, может быть, всю жизнь? Мы теряем это, взрослея, оглушённые миром? Или, напротив, мы только-только достигли той стадии, когда начинаем учиться этому специально, когда понимаем, что этому нужно учиться, и когда мы стали достаточно сытыми, чтобы вообще иметь возможность задаваться такими вопросами?
Я пока не знаю ответов, но мне очень интересно, куда это всё ведёт.

О термине «embodied mind»

На русский можно перевести примерно как «воплощённое сознание». Речь идёт, во-первых, о неразрывности, неразделимости тела и сознания (граница между ними условна и нужна лишь как инструмент для формулировки идей, например), во-вторых, о том переживании целостности, который, я думаю, знаком многим, практикующим ТОП.

«В современной философии сознания появляется новое представление о телесной природе сознания (embodied mind). Телесность сознания отнюдь не означает отрицания идеальности его продуктов, но указывает на необходимость учёта телесных детерминант духовной деятельности и познания. Необходим целостный подход «тело-сознания»: сознание отелеснено, воплощено (embodied mind), а тело одухотворено, оживлено духом. Подвижность духа означает подвижность тела, и наоборот. Сила и здоровье тела поддерживает силу и здоровье духа, верно также и обратное. Дряхление тела сопровождается истощением духа, и наоборот».

«Если раньше гносеологии говорили, что познание теоретически нагружено (т.е. то, что мы видим, во многом определяется имеющимися у нас теоретическими представлениями), то ныне, в рамках современных эпистемологических представлений, можно утверждать к тому же, что познание телесно нагружено».

«Телесное сознание не просто активно, оно энактивировано (enacted): сознание выполняет свои конгнитивные функции в действии и через действие. Через действия, двигательную активность формируются когнитивные способности живого организма, как в онтогенезе, так и в филогенезе.

Сенсомоторный смысл телесного Я раскрывает Д. Легранд. Телесное Я не просто наблюдает за действиями со стороны и даже не просто является зачинщиком действий, оно само и есть чувствование и действие. Тело есть «та точка, в которой конвергируют действие и восприятие… На телесном уровне иметь дорефлексивное самосознание означает испытывать на опыте когерентность действия и восприятия».

«Сознание является операционально замкнутой системой, т.е. одновременно и отделённой от мира (фильтры сознания), и соединённой с ним (открытость миру). Оперциональная замкнутость является условием когнитивной и креативной активности сознания.»

«Автопоэтичность работы сознания – это его непрерывное самопроизводство, поддержание им своей идентичности через её постоянный поиск и её становление. В автопоэзисе всегда есть не только сохранение состояния, но и его преодоление, обновление. Можно, пожалуй, говорить и об автопоэзисе мысли, что означает наличие в ней вектора на самодостраивание, изобретение и конструирование, достижение цели и построение целостности. Познание автопоэтично в том смысле, что оно направлено на поиск того, что упущено, на ликвидацию пробелов.»

Е. Князева «Телесная природа сознания»

Рефлексия (или осознанность, что, на самом деле, здесь одно и то же), проявляется и умственно, и телесно — одновременно и нераздельно.

Страница 1 из 2
1 2