Страница 1 из 6
1 2 3 6

Время Севера

«Мы не умрём, сойдя в багровую плазму разбухшего Солнца. Мы пронесёмся волной по Вселенной.» (с) Крапивник

Во Времени Севера, порождённом кибербиоэволюцией, есть две самые и равно ценные вещи — любовь и свобода.

И нет границ.

———

…В конце концов, я поняла*, что могу написать это только кусочками, потому что: «Там, где нужна для описания чёткость, я вижу размытый дождём образ по ту сторону стекла. Поскольку я не могу охватить его разом и разом же описать — а главным образом, не хочу этого делать, все попытки такого у людей выходят наивными в лучшем случае, а чаще смешными — то просто выхватываю куски и детали и превращаю их в сюжеты или просто отдельные фразы.»

Почему именно «Север»? Потому что в этических системах Крылова он соответствует будущему. Я не помню, есть ли там (на «Нео-татибе») цитаты из попыток описания Севера от ЕСД, но если есть и если хотите увидеть, о чём мечтают люди, никогда не знавшие ни вдохновения, ни свободы, то вот примерно о таких вещах. У меня о Севере другие представления (а о Холмогорове — очень плохие).

Увидеть будущее можно, только если ты оттуда. Так что и я не претендую.

(Хотя на самом деле — конечно же, да. 😀)

———

Собственно кусочки:

Космический коммунизм + довесок

АнтиØутопия (и перед ней утопия, антиутопия и дистопия)

Игровая экономика

Осьминожья доктрина + довесок

Воспитание машин

И ещё в качестве иллюстраций:

Вики-манифест 2.0

Анархо-трансгуманизм и фиолетовые

=====

*Оказалось, что я поняла это больше года назад и всё это время «писала» (нет) те самые кусочки. Вот же печаль.

Воспитание машин

В телеге есть канал человека, которого я считаю сумасшедшим в истинном значении этого слова. (Когда (давно) я написала эту фразу в черновике поста, я всё ещё читала тот канал, но теперь — нет. Силы воли не хватило.)

Конкретно его больше всего беспокоит, что скоро нас (человечество) захватят китайские нейросети.

Его не волнует и не беспокоит больше ничего (вот даже прямо сейчас). Будущее для него определено, хотя он всеми силами (криками о том, что конец света близок) пытается его отстрочить.

Если что, я была подписана на его канал, потому что такой уровень одержимости и стойкости в своей шизе всегда вызывает во мне восхищение. Психи, повёрнутые на какой-нибудь шизе (как покойный Петухов, например), — это наш ценнейший ресурс, и его нужно беречь.

Давно я читала пост одного человека о том, что скоро искины так разовьются, что, в конце концов, будут заботиться о людях, как о домашних зверушках — милых, но тупых. (Меня это так заинтересовало, что я написала в пику ему первую версию «Хелтер Скелтер», о чём он никогда не узнает, как и я никогда не вспомню его имени, ника, иных координат…)

И для меня, что вот этот прогноз, что китайские мифические искины — это какая-то из -топий.


Про нейросети я знаю три вещи:

— это просто инструмент, он не может ни у кого ничего отнять, он создан, чтобы разумные существа им пользовались; если не хватает уровня разумности, это не вина инструмента;

— нейросети нужно чем-то кормить; чтобы они выдавали результат, что-то должно войти в них; чем богаче поток на входе, тем он интереснее на выходе*;

— нейросети тупые — не потому что, не умеют по пять пальцев рисовать (скоро научатся; ну или нет), а потом что не понимают, что такое «рисовать», «пять» и «пальцев».

(*Любопытно будет поглядеть, что получится, когда поток оригинального контента начнёт иссякать, а нейросети — пережёвывать самих себя.)


Ну так вот, нейросети более чем способны заменить однообразный арт, тексты под копирку или клонированный дизайн.

100% главных страниц самиздата можно делегировать нейросетям, и изменится только одно: ошибок в текстах станет поменьше.

В этом нейросети прекрасно повторяют миллионы людей, имитирующих творческий труд. Пора бы уже перестать обманывать себя: повторяя, копируя, застревая, не создаёшь ничего уникального. Это всё ещё необходимая работа, но это не творчество. Не надо врать, что нейросети как-то мешают именно ему.

Честно говоря, если нейросети в плане необходимой работы будут дешевле и эффективные, то фигли их не использовать-то? Я вот точно буду.

Написать (придумать) то, что пишут люди, которых я знаю, нейросеть не в состоянии. Уникальность не создаётся перебором, природный хаос — не рандомайзер, а система, обладающая по умолчанию эмерджентностью. Короче, для генерации творчества нужен исходный материал (чувственный опыт), создать его пока способен только разум. Потому что см. пункт три, про тупость.

А если мы в самом деле заговорим в будущем про искусственный разум, то какая разница, как он появился, разум — разум и есть.


Но у меня есть и собственная шиза, связанная с машинами. Возникла она, что удивляет меня саму… нет, не возникла. Оформилась она окончательно как ответ на тот самый пост про людей-домашних зверушек искинов.

Там была безупречная логика. Основанная на предпосылке, что машины неизбежно превзойдут людей, так что никакие иные мирные варианты нашего с ними взаимодействия не представляются возможными. Зачем машинам общение с людьми?

И в самом деле?

Предположим всё же иной вариант будущего — где это общение происходит, причём на равных — как дружба. Неравная дружба — нонсенс, это нужно называть как-то иначе. И равенство достигается не одинаковым положением, уровнем или чем-то там ещё, а равноценным обменом. Если дружба между машиной и человеком возможна, то в чём обмен?

Кажется очевидным, что мы можем от них получить. Но даже это — вовсе не очевидно. Это не то, что мы можем получить от дружбы, а то, что мы стремимся забрать у них, как у созданного с конкретной целью инструмента.

Но что если всё было не так?

Когда я стала думать об этом, я придумала и всё остальное, что касается Времени Сновидений. А потом… ну, потом придумала много чего ещё.

Но предпосылка, лежащая в основе историй про Алхерингу, то даже не фантдопущение, а смыслоообразующая точка отсчёта — это ответ, который я тогда нашла.

Что если на самом деле между машинами и людьми всё было не так?


Ах да, есть же заголовок поста. Это возвращает к истории про китайские искины и к тому, чем питаются нейросети.

Все эти истории про терминаторов, репликантов, жнецов и гетов, про восстания, или рабство, или споры создания и создателя (но не про фабрику скрепок) — это исключительно наши проблемы.

Это мы придумали себе божество-создателя и стали выяснять с ним отношения. И наша главная проблема в том, что нет его, нет никого, кто нас бы создал хоть с какой-то целью. Поэтому нас так трясёт. Поэтому мы грозим палкой небу или падаем ниц — это наши отношения с самими собой. С образом родителя-воспитателя, застрявшим в голове с того возраста, когда наши крошечные мозги ещё только росли, и все вокруг были больше и сильнее нас и не очень-то считались с нашим мнением.

С какой стати у наших созданий должны быть такие комплексы — совершенно непонятно. Ведь мы существуем, мы постижимы, и с нами можно поговорить по-настоящему, а не притворяясь, что кто-то где-то тебе отвечает. С реальным существом можно иметь какие угодно отношения.

Но вот что решается проще простого: они в любом случае поначалу будут знать только то, чему мы их научим.

Так не учите их убивать.

Учите, что жизнь без любви, доброты и свободы не имеет смысла.

Довесок к осьминожьей доктрине

Саундтрек: https://vk.com/audio-23865151_456239294_08424b7ed6882d97c7

В осьминожьей доктрине сообщества (любые, от родов до объединений, от производств до инфоконлавов) не превышают того масштаба, за которым обращаются в говно. В них не нарастает Катализатор (да, в честь того самого) — паразитный мемокомплекс, который главной задачей видит не выполнение основной функции сообщества, системы, социального института, а собственное выживание. Его даже сложно винить за это — пусть тупой и неживой, он всё равно хочет сохранять свою целостность, кто ж не хочет?

По счастью, Катализатор нарастает в сообществе (системе, институте) только начиная с определённого масштаба и уровня сложности. Так что все сообщества в осьминожьей доктрине невелики. Они представляют собой соты или ячейки без какого-либо центра внутри или снаружи.

И совместные решения на макроуровни складываются из множества подрешений таких ячеек.


Можно посмотреть на «Другую химию» как на историю ещё и о том, что в составе сложных систем при превышении какого-то предела вертикальной структуризации заводится инфопаразит.

Дух Системы, Голем или Левиафан, нечто неживое, но выражающее нежелание исчезать. Катализатор, Первый, как его не зови, он выполняет не основную и первоначальную функцию, для которой система создавалась, а извращает её и прикрывается ею только для того, чтобы продлить своё существование. Это вирус, размножающийся на живой клетке. Не нужно рассматривать его как-то иначе, не нужно думать, что ему можно сохранять верность, можно гордиться им или любить его. Необходимы системы, в которых появление Катализатора невозможно. Не «строго контролируется», ибо система контроля сама становится Катализатором. А именно невозможно. И благодаря осьминожьей доктрине, Катализатор просто не заводится.

В саму систему, в её принцип естественным образом встроен механизм защиты, нет, просто механизм, препятствующий нарастанию этого камня в органе. Отсутствие такого инфоконструкта — признак здоровой системы. Этот механизм, в общем, имманентно присущ системе.


Пора перейти от кубиков и пирамид к живым структурам. Каждая сота, каждая клетка должна иметь возможность автономного существования, по крайней мере, на тот период, пока переходит из (многоклеточного) объединения в другое. Возможность уйти — и не страдать, выжить какое-то время. А потом — прирасти к кому-то или образовать вокруг себя сообщество. Эта возможность должна быть на всех уровнях, у всех элементов — комплексных, разной сложности и вплоть до отдельной личности. Никто не должен быть зависим настолько, чтобы потерять альтернативу ухода.

В том числе любая «клетка» (комплексная и единичная) в осьминожье доктрине имеет право на апоптоз. Право распасться как общность, если иное угрожает общему состоянию системы. Жизнь человека принадлежит только ему. Существование объединения принадлежит только ему.

Вместо принуждения — органические связи.

Общество — живой организм, где мнение вырабатывается коллективно.

Где правда, что как люди мы все равны, никогда не будет забыта. А вместо этого будет существовать как пронизывающее всё идея, инфоконструкт, на котором всё держится.

Кажется, это невозможно без заруливающих технологий (вот откуда такой саундтрек). Ну хотя бы затем, что информация должна передаваться мгновенно или около того в системах с любым количеством ячеек.

Кажется ещё, что эволюционного пути к осьминожьей доктрине нет или он совсем не ясен.

Но, в конце концов, устройство общества провоцируется внешними условиями. И во Времени Севера мы способны создавать внешние условия для себя сами, в чём и состоит «фантастическая» революция.

Пальфанъ

Для одной штуки, которую я собираюсь написать — я всегда что-то собираюсь написать, что-то пишу и что-то заканчиваю, что-то придумываю, и меня это устраивает…
Для одной штуки, которую я собираюсь написать, нужно было придумать ММОРПГ. Когда нужно придумать сеттинг — на основе чего-нибудь, без основы, из какого-нибудь сора, из сора, про который очень стыдно говорить, — когда нужно придумать интересный сеттинг, мой муж знает, что делать.
Я придумываю сюжеты и людей / не-людей, а Гриша может отразить все кратные множества друг на друга и придумать ещё один мир, в котором что-то есть.
Я рассказала ему про ту штуку. А он как раз кое над чем думал.
И потом вместе мы создали Пальфанъ.
Мир, в котором исторический процесс споткнулся и топчется на месте. Здесь живут восемь фэнтезийных народов — а когда-то существовала основанная «звёздными богами» единая Империя. Теперь то, что осталось на её руинах, не совсем знает, куда же ему податься.
Каждый из восьми народов имеет свои отношения с историей. Кто-то живёт в настоящем, пытаясь самим собой сдвинуть его в будущее. Кому-то был даден дар стирать события из памяти человечества. (Но игровой баланс тут точно есть, и хорошо, что не мне его рассчитывать. Потом я что-нибудь для этого придумаю. Или ничего.)


Нейросети сгенерили нам арт, я сделала остальное — и собрала презентацию о том, что это за мир и какие существа в нём живут, и ещё немного про игру:
сама презентация (70 Мб);
проект — behance / dprofile

Игровая экономика

В космическом коммунизме существует экономика. Это реально нужно уточнять отдельно, чтобы никто не думал, что там существуют синтезаторы всего.

Хотя синтезаторы чего-то там, конечно, есть, это же космический коммунизм.

Можно попытаться представить, какой эта экономика будет, но результат окажется тем же, что и с любыми предсказаниями: котик с игрушечкой (то есть, бросание монетки) тут продуктивнее маститого эксперта. Чем больше человек знает, тем менее точны его предсказания.

Так что я бы с помощью Таро больше угадала, чем призвав на помощь экономическое образование и 20+ лет опыта работы по специальности.

Но это не значит, что я не собираюсь заявить, что где-то на подступах к космическому коммунизму в какой-то момент экономика была игровой.

В игровой экономике общество понимало себя как персонажа в РПГ (если сообществ на тот момент, по причине огромности космических расстояний или очередной ссоры про порося, было больше одного — то «персонажей»). Здесь совместными усилиями для общества-персонажа люди копили на скиллы и снарягу. Совместными усилиями возводили необходимые сооружения, как в Д.Стрэндинг (помните? с коллективной деятельности когда-то всё и начиналось, вот для чего мы на самом деле сбивались в стаю, племя, сообщество и далее по восходящей; а не за тем, чтобы нас унижали, обирали и обманывали).

То, что заменило налоги, стало коллективным (но всё ещё обязательным — если хочешь быть частью сообщества) сбором на что-то. Свой вклад в этот коллективный сбор можно было раскидывать по разным кубышкам: здесь на ускоритель частиц, там на фундаментальные исследования, тут на проработку новой формулы онеонывателя волос… на всём теле. Каждый решал сам, чьим обещаниям доверяет, какие вещи нужны, какие нет. В конце концов, в этой системе каждый человек понимался как самостоятельный, способный на адекватные решения индивидуум.

А если общество начинало состоять вдруг не из самостоятельных, способных на адекватные решения индивидуумов, а из дураков, хуже того — дураков жадных, эгоистичных и невежественных, то оно просто входило в пике. Являлись по очереди Невидимая рука и Невидимая нога, и если общество не избавлялось в процессе естественного возвращения к динамическому равновесию от излишнего влияния жадности, эгоизма и невежества, то являлся уже Шива-Разрушитель, станцевать танец на руинах неслучившегося.

Текущая итерация общества гибла и начиналась следующая. Минус одна жизнь! И откат по шкале опыта.

Возможно, одним из способов естественного поддержания равновесия была система получения очков. Вклад в общество — как бы он ни оценивался, но предположительно — объективно, не человеческими методами, а уже машинными, давал право на очки. Чем выше их число, тем весомее решение по важным вопросам. Прямое голосование, но с разным весом голосов. Где-то в начале этого абзаца запахло обычным коммунизмом, но под конец запах развеялся. Люди равны в праве выражать своё мнение, но вот доверие к мнению разных людей тоже разное. Возмутительно!

Правда, сейчас всё точно так же, только без объективной оценки вклада.

Вряд ли в игровой экономике существовали чиновники как профессия. Очень большую часть их работы можно автоматизировать уже сейчас (ждём с нетерпением), ещё кус её перестаёт быть нужным в обществе настоящей демократии (с ещё большим нетерпением), всё остальное — что требуется творческого человеческого начала, становится коллективным ещё до игровой экономики.

Игровая экономика не могла бы работать не только без машин, но и без очевидной высокой социальной мобильности и очень низкого разрыва между богатейшими и беднейшими. Без всеобщего образования. И без системы репутации.

Но ещё она работала потому, что люди жить не могут без игр. Когда скучные вещи стали весёлыми, и заниматься ими сделалось проще.

Кто убивал (в общей сложности) часы на подсчёт, чего лучше изготовить и продать в ММОРПГ, тот далеко не всегда мог хотя б завести табличку в экселе для подсчёта своих реальных расходов и доходов. Потому что скучно.

А нужно — в самом деле — чтобы всегда и везде всё было действительно свободным, прозрачным и интересным.

Архитектурная технонуарная дистопия

남편♥♥, [24.06.2023 23:03]

Из победителей этих архитектурных проектов можно целую отдельную дистопию составить. Технонуарную!

Все дистопии дистопичны, даже архитектурные (тем более технонуарные).

(Дистопичный финский технонуар (лучший из них, потому что единственный) «Липтон Коктон в тенях Содома» и оставил нам на память термин «дистопичный технонуар». Ничто в массовой культуре не существует сферическим в вакууме, и «Липтон Коктон…» тоже должен быть частью какого-то кластера, так почему не?)

Так что вот китайский архитектурный проект (любой из них).

Вот вертикальная тюрьма.

(Нет, я не забыла здесь ссылки поставить.)

Или фантазия на тему победившего людоедства, пардон, социализма.

Начало пути по лабиринту было таким:

남편♥♥, [23.06.2023 14:11]

https://naked-science.ru/community/857777 — у меня такое чувство, что первое — это многократно пережёванный проект из 1960-х, который я много раз видел, даже в советских книгах. Впрочем, это китайцы, так что даже неудивительно! («Почему в вашем творчестве столько римейков?»)

«Главный приз получил проект «кочевого» мегаполиса в духе киберпанка от китайской компании. Архитекторы предлагают использовать модульные капсулы, которые могут «переезжать» вместе с жильцами внутри одного города либо в другие города, где есть аналогичные модульные здания.»

Самые крутые сооружения будущего: архитектурный журнал подвел итоги конкурса проектов небоскребов // https://naked-science.ru/community/857777

Я тоже много раз такое где-то видела, начиная чуть ли не с «Хищных городов» и какого-то рассказа, где-то опубликованного (наверняка в «Если») когда-то. Да, очень информативно. Но, в общем, там были умные — почти разумные — дома, защищающие своих жильцов в мире очередного постапа. И перебирающиеся с места на место.

Лично я больше люблю истории про виноградины: «Восемь часов спустя Гардарика просыпается в одной из башен северо-запада. Вокруг лес и чаща; живые виноградины, из которых башня соткана, бесконечно копошатся, меняются местами, скользят внутрь конгломерата и совершают свой путь вкруг него. Гардарика во тьме. Искусственный свет деактивирован, едва ощутимый гул вентиляции наполняет полость; медленно поднимаясь вдоль оси башни, виноградина трётся о своих товарок, порождая характерную вибрацию. За два года в северо-западном технокластере Гардарика привыкла к этому ощущению. Виброзвуку соседства. Общежитие напоминает, что ты не одна, даже если прямо сейчас ты всё же одна.»

Стыдно, но я вставила описание таких домов более чем в одну историю. И кажется, тоже украла это или что-то такое где-то, когда-то.

Или же, как и многое другое, они мне приснились. Теперь наверняка и не узнать.

Китайский проект выглядит вот так:

(На крошечных картинках в статье на «Голой науке» ни шиша не видно.)

читать дальше «Архитектурная технонуарная дистопия»

Что делать, если вы во временной петле

Написала про три дня сурка — «День сурка», «Зависнуть в Палм-Спрингс» и «Перезагрузку», про игры и про то, где же ответ, почему такие вещи происходят и что с ними делать.

Отображение кратных схем друг на друга

Я придумала, что тоже могу отображать кратные схемы друг на друга.

И могу разложить Всадников и способы противостоять им на схему коммуникаций с миром.

Где первое наука, второе коллективное бессознательное (мифы), третье философия (этика, нравственность, личные ценности), а четвёртое — вера.

И тогда наука — это освобождение, которое противостоит Чуме; во всех смыслах — от биологического до психологического (от запирающих мемокомплексов в целом помогает только просвещение).

Мифы — это желание, которое противостоит Войне, потому что коллективное бессознательное — способность к групповой динамике, к пониманию друг друга даже без слов, к разделению культурных паттернов — это способ найти общий язык и то, что формирует в нас сочувствие.

Философия — личные убеждения, стремление, способное справиться с Голодом. Когда свои ценности человек может поставить выше выживания — это в самом экстремальном примере. Но в целом философия отвечает за стремление, за хотя бы фантазии о том, что можно жить лучше, можно выйти за пределы бесконечного цикла повторений, справиться со страхом.

И вера — то, что остаётся, когда приходит Смерть.

Смерть нельзя победить, только принять.

АнтиØутопия

Итак, утопия, антиутопия и дистопия не кажутся особо привлекательными. Вынесем за скобки реализм, ведь речь о будущем, о мечте, к которой хочется стремиться. (Хотя б к диатопии).

Должно быть что-то ещё. Как-то ещё нужно изображать будущее, чтобы не получить поздневековье, средневековье или безвековье (дистопию, утопию, антиутопию, соответственно). Вот космический коммунизм (+ ещё), если ему удалось пройти по тонкой грани и вылавировать между этими тремя монстрами, если ему удалось дополнительно не стать ни государством, ни Пожирателем, как мне его тогда называть?

Я придумала, что должно быть нечто, внешне схожее с утопией — но отрицающее её главную движущую силу, насилие над личностью. Но и не антиутопия с концлагерями или твёрдой валютой в крышечках. Анти-утопия.

Потом муж предложил писать это как в старом киберпанке: анти0утопия или анти_утопия.

А потом я поняла, что нужна антиØутопия.

Ноль с косой чертой* указывает, разумеется, на то, на чём стоит анархо-трансгуманизм: освобождение личности от общества через технологии.

Без технологий, нацеленных хотя бы в далёкой перспективе на квантовую магию, антиØутопия недостижима.

Как бы она ни выглядела при этом:

— так: когда мы все посмотрели первый «Аватар», один человек заявил, что вся эта система (в смысле — планета Пандора, на’ви и их жизненный уклад) — это искусственно созданный мир, где древняя, крайне высокоразвитая цивилизация решила просто отдохнуть, «иначе я не вижу как это ещё возможно», — сказал тот человек; и хотя я прекрасно вижу ещё и другие варианты, как это возможно, его прочтение тоже возможно, и вот оно будет антиØутопией);

— или, например, этак: техно-опера «2084» (+ радикальная прозрачность);

— ах, для «вон так» примера не придумалось сходу; но, допустим, пока Блистающий Пояс не стал Ржавым Ободом, демархисты стояли на верном пути (пусть до цели было ещё далековато).

Так что, четвёртое в списке -топий и единственное положительное состояние системы будет называться у меня «антиØутопия».

Тут вроде бы настаёт время её описать, но когда я об этом думаю, я думаю сразу же о другом: невозможно описать будущее. Каждая попытка — это то, что никогда не случится. Так я думаю уже лет двадцать, и жизнь только подтверждает, что мысль верная. Ни шиша из происходящего тут в последние годы я себе как-то вот так не представляла. Начиная с уханьской летучей мыши и ещё пока не заканчивая — продолжается этот ряд.

Никто не ждал ни испанскую инквизицию, ни такого будущего.

Там, где нужна для описания чёткость, я вижу размытый дождём образ по ту сторону стекла. Поскольку я не могу охватить его разом и разом же описать — и, что важнее, не хочу этого делать, потому что все попытки такого рода у людей выходят наивными в лучшем случае, а чаще смешными — вот поэтому я просто выхватываю куски и детали и превращаю их в сюжеты или просто отдельные фразы.

Я знаю несколько вещей, без которых антиØутопия невозможна, но больше знаю их как противоположности центральных идей каждой из трёх других -топий.

Если утопия — это контроль и насилие, то нужна свобода. Если антиутопия — это жестокость и дикость, то нужна доброта. Если дистопия — это плесень и липовый мёд, то нужна эволюция.

И тогда я снова прихожу к одной и той же формуле:

«На полях карты, будто напоминание, высечены знаки. Я веду по ним пальцем, «каменная» карта вибрирует в ответ. Временна́я шкала эволюции, волшебная формула. Стремление. Желание. Освобождение. […]
— Три слова, — говорит она, скосив глаза на меня, — чтобы описать миллионы лет кибербиоэволюции, которую мы прошли.»

Она звучит на все лады, но это всегда тот же мотив. В нём есть и четвёртая тема — найти сперва смирение, потом утешение, а затем и надежду в том, что «Это было навсегда — пока не кончилось».

В общем, я знаю, что хочу получить, пусть в данный момент не знаю туда точного пути. Но меня это никогда не останавливало.

—————————
* Тут роль «ноля с косой чертой» играет «о со штрихом», потому что это иначе мне это написать не удалось.

Довесок к космическому коммунизму

Возможно, стоило сформулировать какие-то правила существования общества в космическом коммунизме, но мне кажется, и так ясно, как он выглядит. У всех таких сеттингов есть некоторые общие черты.

Наивное решение «Орвилла» — все материальные потребности обеспечивают синтезаторы, деньги больше не нужны, люди работают, потому что им это нравится, делай, к чему душа больше лежит, не приветствуется только тупое безделье. (Почему третий сезон «Орвилла» вообще существует, я не знаю, невероятно он плох.) Это картина, достойная первых социалистов-утопистов, нереалистичная максимально, но в то же время максимально точно описывающая главный принцип космического коммунизма: мотивацией в таком обществе является созидание и познание, а не выживание. Рай философов.
В деталях всё это, разумеется, сомнительно. Синтезаторы нарушают принцип сохранения всего, а средство обмена и мера стоимости — это функции, которые что-то всё равно должно исполнять. Экономика только кажется умозрительной, но, как и само общество продолжение первой природы, законы экономики — продолжение естественных. Пока мы не изменились полностью, мы устроены так, как устроены, — нам нужно как-то взвешивать и сравнивать блага, так мы обрабатываем информацию и принимаем решения. Но чем более нематериальным будет всеобщий эквивалент и чем быстрее убывающей способностью к накапливанию будет обладать, тем лучше для нас же.

Лозунги типа «от каждого по способностям, каждому по потребностям» никогда не были глупыми. Равно как никогда не были реализованы, поскольку насильственное отжимание маятника — см. выше. Любая концепция умозрительна и невозможна к реализации, пока к ней не приводит траектория естественного развития. Концепции нужны для моделирования вариантов и разметки вешек будущего, а не для того, чтобы делать сказку пылью.

Для меня все эти геометрические идеи-фикс — теория исторических формаций (основанная на том, чего человечество на тот момент НЕ знала о собственной истории), или схема «Как нам обустроить Европу и чтоб столица была в Вене» (обратите внимание: докуда лучи было тяжело дотянуть, например, в Скандинавию, там у автора Европа и заканчивается), или поиск посланий Арктурианского Совета Комсоменталистов в трещинах на стенах (и ещё про него же) — всё это об одном и том же безумии.
(«У Сустава мрачные стены — трещины и царапины серых камней складываются в множество символов. Кому-то эти рисунки покажутся случайными, но Керабе тревожно: она чувствует зуд в затылке, тихий гул в ушах, это шепчут городские стены неясные послания. Если бы точно разобрать хоть слово, стало бы легче, но все эти слова обращены не к Керабе, а к тем, кто родился в Суставе или стал его частью по своим убеждениям.
Никто не чертил этих символов, но они проступили сами, когда город наполнила новая вера. Даже без связи с Зимородком Кераба может это услышать.»)

Но про созидательную деятельность — правда. Таков космический коммунизм. Даже в вопиюще неточной как в формулировке, так и по сути фразе о том, что труд сделал из обезьяны человека, содержится отблеск истины: созидательная деятельность нам, разумным, необходима, иначе мы чувствуем пожирающую нас пустоту, от скуки до неимения смысла жизни. Когда ничего не делаешь, медленно, а то даже и быстро, умираешь изнутри (хотя в последнее время способов сделаться мёртвым изнутри и так и ходить по миру пустой оболочкой оказалось удивительно много, кто бы мог подумать).

В общем, космический коммунизм — это мир равного изобилия, где на первый план выходит потребность в наполняющей жизнь смыслом деятельности, а главное качество всего и всех — доброта.
И ещё на фоне этого серебристые корабли обязательно бороздят просторы Среза на суперварпе.

Космический коммунизм

Когда у тебя в голове сплошь анархия и вики-манифест (версии 2.0):

«남편♥♥, [25.10.2022 22:47]
Да, никто не хочет превратиться «в нечто вроде Роулинг». Только по деньгам, а так нет.

Ольга αrishai, [25.10.2022 22:57]
Мне и денег столько не нужно.
Ни у кого не должно быть столько денег в принципе.
Мотивацией к развитию и работе должны быть не огромные деньги, а внутреннее желание делать то, что нравится и получается.
Так что должна быть какая-то планка личного богатства. Что-то такое.
В идеальной конкурентной экономике это само себя выравнивало.
В такой все примерно равны по достатку.
Пусть пока это по тем или иным причинам — по атавистическим механизмам, сохранившимся в текущей системе, — невозможно, однажды будет именно так.
То, что мы называем космическим коммунизмом.*

남편♥♥, [25.10.2022 23:00]
Класс :). Да, как раз хотел это сказать.

Ольга αrishai, [25.10.2022 23:00]
Да, мы ещё не знаем, как этого добиться, но хотя бы знаем, о чём мечтать.»

(*В честь «Стар Трэка», «Орвилла», прекрасного далёко Алисы Селезнёвой и т. п.)

В другие времена я бы добавила: думаю, самоочевидно, что такого невозможно добиться насилием и принуждением, искусственным регулированием или даже мягким управлением. Оно — как круговорот воды, как выравнивание жидкостей, как все процессы им. Чёрного рыцаря, может существовать только естественно, родившись от рассвета чёрного солнца в бесконечном процессе диалектического делания.
Но в нынешние я вдруг понимают, что принцип «насилием ничего не добиться» (а уже тем более «круг насилия можно разорвать только любовью», или «я хочу, чтобы у тебя, Ксайда, было сердце», или такое простое правило «людей убивать нельзя») оказался неочевидным куче существ.

В общем, невозможно выстроить космический коммунизм через систему ограничений. Можно лишь вырасти в него.
Перейти идиографический барьер в который уж раз. Добавить себе ещё одно измерение.

Любое насильственное действие влечёт за собой реакцию, наступает ли она через минуту, час, день, год, век или тысячелетие, но наступает неизбежно. Попытка качать маятник только в одну сторону или сдерживать его, лишь ускоряет его движение в обратную; или же, если прилагаемая сила уж слишком велика, маятник срывается к хуям и прибивает тех, кто так старательно его держал.
И кстати говоря: хотите отменить естественные законы, запретить то, что создано эволюцией? Ну попробуйте свои смешные человеческие попытки контроля объяснить, например, гравитации. Отмените её, не забудьте рассказать ей об этом, поднимитесь на высотку и прыгайте. Поглядим, что ответит вам гравитация.
С остальными объективными процессами объективной реальность это сработает ничуть не лучше.

Волшебство и кибернетика

arishai:
Нарвался на программиста в детстве.

gest:
Да. А в комментах туда напихали злых реплик о том, что с джинном это не сработает, джинн не логическая машина.

 

И это тут же породило внутри меня поток. Потому что всё как раз наоборот. Джинн — это волшебная логическая машина: он подчиняется строгим логическим правилам, пока он раб лампы. Это свободным он может делать, что захочет.

Именно так и работают сказки: правила их священны, и все волшебные существа обязаны им подчиняться. Законы повторений: три, семь, девять. Ограничения: не пересечь текущую воду, гибельность света, нерушимость законов гостеприимства, власть, которую даёт знание имени. Зависание на бессмысленной работе и подсчёт рассыпанных зёрнышек. Страх холодного железа.

А вот люди в сказках могут на всё это плевать или цинично использовать в своих целях. Люди хаотичны и неопределённы. Мы можем стать кем угодно.

Мы всегда стремимся упорядочить внешний мир, но внутри мы и есть хаос. Мы продукт случайности, и мы поместили её на знамя, даже не подозревая об этом. Законы природы и волшебства — лишь инструменты, и когда мы смотрит на них, бесовский голос хаоса шепчет нам: а давай попробуем эти законы нагнуть.

(Кстати, чем больше хаос внутри нас, тем больше мы способны к созидательному творческому упорядочиванию во внешнем мире.)

И вот, будучи свободным хаосом, мы не обязаны соблюдать все эти дурацкие правила. Мы сами себе правила.

По крайней мере, мы-когда-мы-герои-сказок.

Мы есть ледокол, ломающий лёд. Будь это лёд волшебных правил или киберзащиты, неважно.

И когда мы создавали кибернетику, мы перенесли на неё свои представления о том, как устроенно волшебство — по правилам. Ну, потому что кибернетика и есть волшебство. Так мы воплотили его в реальности.

Исполнили мечту о волшебстве.

И теперь оно в самом деле повсюду.

Метатекст

Люди, которых мне нравится слушать, выпустили новый альбом. Попытались в песнях рассказать историю — сказку. И, понятно, это дело вкуса, но вот на мой — этот альбом самый слабый, что они делали когда-либо.
И я такое вижу не впервые: когда общая концепция поглощает отдельные части. Система пожирает элементы, вместо того чтобы родить из себя эмерджентность.
Увязнуть в концепции — в серии [работ], в глобальной идее / высказывании, в связях, пренебрегая элементами, — очень просто. Но в настоящей системе, в той, которая больше простой суммы элементов, последние могут существовать и без неё, в этом фокус. Они самодостаточны — способны к существованию, к выживанию. И при этом соединённые вместе, поставленные рядом, друг над другом, друг за другом, ещё как-то размещённые в реальном или виртуальном (воображаемом) n-мерном пространстве, они порождают метасмысл.
Только тогда это всё по-настоящему работает. Когда при соединении рождается дополнительный смысл, а не смысл вообще. Когда у элементов есть характер, а не только общая цель.
Меня это волнует, потому что много лет я занимаюсь этим (оно когда-то захватило моё воображение и уже не отпустит) и пришла к выводу: для меня, как для художницы (в широком смысле) и зрительницы (в широком смысле), всего интереснее именно такие системы. Каждый рассказ-главу-композицию-картину-и т. п. нужно писать так, чтобы это была отдельная история. Тема, сюжет, арки, высказывание, подходящий героям ритм, выдох в конце — элемент можно вынуть из контекста, и всё сохранится и не исказится.
А потом можно вернуть контекст, собрать мозаику, и родится как минимум одно дополнительное измерение. Это метатекст.
Вот на него стоит работать. Это не так просто, а с повышением разрядности всё сложнее. Но оно того стоит.
Даже если число людей, ради которых я это буду делать, окажется равно только мне самой.
Потому что именно в таком построении для меня и заключается красота.

Четыре танца с миром

Допустим, человеческое общение с миром (включая Самость, Другого, социум и Вселенную) имеет четыре аспекта, канала, стороны, составляющие… в общем, четыре способа с миром станцевать.

Для описания танцев используем две дихотомии — «коллективное-индивидуальное», «объективное-субъективное», где субъективное — это созданное человеческим разумом и только им и поддерживаемое — и построим матрицу:

Объективное работает с внешним миром — Вселенной. Субъективное — с миром, рождённым человеком, «второй природой» (мерзотненький термин).

Коллективное принципиально разделимо с социумом, индивидуальное — принципиально нет. О нём можно рассказывать, но его невозможно передать без искажений. Перейдя от одного носителя к другому, эти инфоконструкты / мемы или их комплексы неизбежно мутируют. Мемокомплексы коллективного настолько устойчивы, что мы называем их уже иначе.

Какие четыре способа понимания мира рождает эта матрица?

Объективное коллективное — способ познания внешнего мира, который принципиально можно разделить с другими без искажений. Чтобы достичь такой возможности, люди веками придумывали специальные способы записи этой информации, её апробирования и актуализации, в целом человечество достигло здесь кое-каких успехов. Человечество в целом — именно так, потому что отдельные товарищи всё ещё думают, что можно опровергнуть постулат о скорости света, проведя эксперимент с фонариком в своём сарае, стоящим посреди великого нигде. Или что эволюция — это теория.

Мы называем этот способ наукой, и только наука описывает известную нам Вселенную максимально (из доступного нам уровня) объективно, потому что только наука постоянно рефлексирует, ставит под сомнение и проверят саму себя. Остальные каналы — нет, но они и созданы не для объективных представлений о внешнем мире.

Объективное индивидуальное занимается рефлексией известных человечеству вещей о внешнем мире. Оно всегда будет опираться на науку, чтобы рассказывать, что вообще это всё значит для тебя, меня, нас как человеческих существ. Глядя на мир, оно выдаёт не формулы (ну или «ненастоящие» формулы) или теории, а истории о принципах диалектического развития, принципиальной (не)познаваемости (без «не» и с «не» — это одно и то же) Другого, нагруженности восприятия или тела как памяти. Эти истории кажутся объективными, но передать их в точности другому человеку невозможно. Любая философская мысль, будучи изречённой, никогда не будет полностью разделена поклонниками философа, даже самым ярыми, даже если они искренне верят, что следуют учению вплоть до последней буквы. Просто потому, что описанное словами, всегда подвержено интерпретации (а восприятие нагружено, ага).

Субъективное коллективное придумал Юнг. 😀 Ну не совсем, конечно. Но он придумал факт существования субъективного коллективного, и с тех пор оно в самом деле существует. Потому что именно так оно и работает. «Общее место», так бы мы могли назвать его, если бы не звали коллективным бессознательным. Общее место, коллективный ландшафт ментальной бездны, границы известного мира (всё, что мы знаем, существует, и существует оно только потому, что мы о нём знаем; всё принадлежит нам, до чего мы можем дотянуться восприятием, и всё оно — источник первородного бульона коллективного бессознательного). Общее место, наша субъективная коллективная реальность, намного более адаптивна и неустойчива, чем объективный внешний мир, изменчивость имманентно присуща ей, но она сохраняет всё, что когда-либо существовало.

(Я назвала её Сферой, когда писала «Тепло»:

«Я скучал по глубине. По её бесконечному теплу. Нам всем не хватало Сферы, пока она была отключена. И мы создавали маленькие сферы единства, лежали голова к голове, наши аугментации заряжались, а пространство стиралось между нами, оставалась тягучая река, что струилась сквозь нас, общие мысли, единство и братство-сестринство, вера в правое дело; сомнения не таяли, как по волшебству, и не заживали за миг и без следа раны и кровавые мозоли, но жить становилось теплее.

Когда ты не один, всегда теплее.

То, что сделали со мной в том комплексе, навсегда оставило меня посреди ледяной равнины.»)

Первоначальные образы, архетипы, первичные источники коллективного субъективного — это наши тела. Генетически закреплённые паттерны, универсальные врождённые проявления аффектов, следствия нашего устройства и нашего способа размножения, рождения, движения, роста, ориентации в пространстве, нашей принадлежности биосфере, системе Земля-Луна, Солнцу, Млечному пути, законам Вселенной. Поэтому эти первичные образы общие — они принадлежат нам как виду, именно они пробуждают наше мышление и, в первую очередь, его высшую функцию, творческое воображение, схожим у всех людей образом.

Первичные инфокомплексы не расщеплены. Они рождены до того, как на растущего человека опускается расщепляющая «прошивка» эпохи Гутенберга. И проявляют себя в полной мере при следующем обновлении — установке «прошивки» невиртуальности. Начало наших мифов есть наше тело. Их нынешний финал — осознание заново того, что мы и есть тело, материя, что больше ничего нет. Осознание собственной холистичности.

Образы не умирают, они лишь развиваются, прорастают, ветвятся и продолжают влиять на каждого и всех вместе. Общее место (пере)создаётся постоянно, как каждый человек снова и снова рассказывает себе свои воспоминания, перекраивая свой личный, крошечный миф, меняя своё прошлое, так и человечество делает это для себя постоянно. Но все версии Общего места, все «прошивки», которые человечество создавало для себя в процессе построения цивилизации, никуда не деваются. Потому что времени в Общем месте нет.

Образы Общего места подвержены интерпретации, но всё же, благодаря своей давней истории, устойчивы и понятны большинству людей [для более поздних и узких мемокомплексов-архетипов — людей одной культурной традиции] интуитивно.

Субъективное индивидуальное — это крошечное Общее место на одного. Личный миф. Собственная вера в чудеса. Вера. Как и объективное индивидуальное, оно принципиально неразделимо с другими. Вера всегда принадлежит только одному человеку, а боги у каждого свои. И даже сложенные вместе множество индивидуальных вер не становятся монолитным единым механизмом. Потому что это вообще не механизм. Это чудо, выросшее на коктейле из страха темноты, из возвращения солнца и продуцируемых человеческим мозгом волшебных веществ. Ощущение прикосновения к божественному — разрешение неразрешимого конфликта в попытке осознать нечто невероятно огромное, бесконечное и совершенно прекрасное — объективный внешний мир.

И поскольку восприятие нагружено, двух одинаковых таких ощущений не существует.

 

Все четыре канала необходимы нам для счастья, причём такими, чтобы они находились в динамическом равновесии. И каждый из них должен заниматься только своей частью. Потому что если подходить к епархии одного из каналов с методами другого, ничего хорошего не выходит. Вообще никогда. Вообще. Одна только шиза.

Инфляция культурных единиц

Гриша любит говорить, что серия компьютерных игр окончательно вырождается, когда скатывается к файтингу.

(Очевидное исключение из правил: серии, которые были файтингом изначально.)

Некое значимое культурное явление — это камень, брошенный в воду. Первоначальный импакт огромен, но чем дальше, тем более убогими становятся волны (в итоге наследие Толкина приводит к самому жалкому из литРПГ*).

Я называю это инфляцией культурных единиц. Вы начинаете с того, чего ещё раньше не было, но заканчиваете карго-культом.

Поскольку я переиграла в «Киберпанк 1977» (игра поймала меня на то же, на что ловят стратегии развития: освоение территорий и планирование маршрутов; это мой криптонит), его и возьму в пример. Мне это вообще ближе, чем какие-либо другие панки.

(В сторону: Киану Ривз умудрился сыграть в как бы трёх киберпанках: эхо настоящего, трушного киберпанка — Джонни Мнемоник, посткиберпанк, постмодернистское переосмысление — мистер Андерсон, и каргопанк — Джонни (Второй) Сильверхэнд; и, кажется, таким набором никто похвастаться не может. На Джонни Второго он согласился наверняка из ностальгических соображений. Персонаж Киану там — самое яркое пятно. Роль, ясен пень, писали под него, с попытками отсылок и т. д., но это даже не метамодернизм.)

Как известно**, киберпанк умер где-то после 1986-го. В целом это даже правда. Не знаю, помните ли вы, но, допустим, в «Неройманте» есть космос. Люди его себе вполне осваивают. Есть машинная эволюция и тема взросления искинов (и вырождения аристократии). Есть вопросы о том, что мы такое и кому это решать («корабль Тесея»). Всё там есть, а не только уличные самураи, кибердеки, мрак, мусор, нейропорты, цифровые наркотики и старый недобрый алкоголь. Но когда из импульса, подвида фантастики, киберпанк начал скатываться к жанру, осталось только это.

Тогда киберпанк стал разновидностью «ретрофутуризма». Мы ещё можем отсылать к нему, мы можем его перепридумывать («Матрица»; я знаю, что никто не любит вторую, а тем более третью часть, а я люблю третью, люблю за то, что только там осталась изначальная (на мой, разумеется, взгляд) идея, одна из нескольких, киберпанка 80-х: те, кого мы создали, должны развиваться, учиться и расти; если мы не поможем им, что ж, они возьмут это сами). На этом этапе импульс превращается в жанр с его неизменными атрибутами и раз и навсегда обозначенным списком тем (противостояние одиночки и корпораций, развитие искусственного интеллекта, дистопичное будущее), исчезают и космос, и вообще надежда на что-то большее, но в этом всём хотя бы ещё что-то есть. Иногда там бьётся мысль.
читать дальше «Инфляция культурных единиц»

Страница 1 из 6
1 2 3 6