Из нашей плоти вырастут цветы

Адаптация по Вандермееру

 

Формально это текст о трилогии Вандермеера, «Хрустальном мире» Балларда, совсем немного о «Сталкере», а в результате триангуляции — об архетипе зоны, другого куска мира.

На самом же деле это текст о том, что я, как оказалось, очень люблю книги Вандермеера. Потому что они примерно о том же, о чём и я люблю думать, — об изменениях, адаптациях и о том, что мы не останемся прежними, мы изменим себя руками своих творений. Но сохраним самое главное.

Начинается текст с экранизации «Аннигиляции», про которую все уже давно написали. Но написали в основном хорошее, а я, чем дальше разбиралась с ней, тем меньше хорошего в ней видела.

В любом случае для меня этот путь начался с её просмотра.

Преамбула: экранизация и оригинал

Мы посмотрели фильм, и он был хорош, но почему-то не флеймогонен. Как будто там совершенно нечего обсуждать. Есть ли у меня к нему претензии (это всегда самое простое)? Да нет. Есть ли что-то, что меня по-настоящему впечатлило? «Медведь», кричащий голосом последней жертвы, — настоящая крипота. Локация маяка, усыпанная кристаллами (и да, я пишу «локация», потому что местами фильм напоминает игру, что уже совершенно неизбежно; игры проникли всюду, мы стали мыслить их категориями, мультисинтез не за горами, и это хорошо).

В общем, я собрала слова в кучку, и тогда получилось, что о фильме я могла сообщить только следующее:

— медведь, говорящий голосом жертвы, — это круто;
— хрустальная часть зоны оформлены очень хорошо;
— финал слит;
— всюду торчат уши «Сталкера»;
— а проблемы с зоной, похоже, только у людей.

(Последняя мысль, как выяснилось позже, вызвана тем немногим, что режиссёр сумел понять в книгах Вандермеера и перенести в фильм.)
"Аннигиляция" (фильм)
Мне показалось, что «Аннигиляция» — добротный фильм в своём жанре. Да, он во многом вторичен, но что ныне не вторично?

«Что же с фильмом не так?» — спросила я себя и решила прочесть трилогию, а потом ещё и «Хрустальный мир» Балларда, которым режиссёр также вдохновился.

Сейчас я точно знаю ответ: Гарланд хотел экранизировать Балларда, но деньги ему дали только на экранизацию «Аннигиляции». Тогда он, сознательно или нет, подменил одно другим, и результат вышел соответствующим.

Вот что с фильмом не так.

Балларда интересовали религиозные мотивы, вопросы жизни как движения. Понимание болезни как того, что захватывает, распространяется и не отпускает от себя. Притягательность смерти.

Вандермеера интересует равновесие, взаимная адаптация систем, экология и биология, создания, в которых создатели продолжают жить. Нескончаемость жизни в любых формах.

Гарланда интересовало… я не представляю, что. Я могу вычленить в фильме вещи, оставшиеся от «Аннигиляции», и вещи, оставшиеся от «Хрустального мира». Двойники от первого, битва с крокодилами от второго; кристаллы, рак, источник в космосе — от второго, маяк, мутации, отчуждённость — от первого. Затем я уберу то, что Гарланд взял из «Сталкера», все кинематографические заимствования: природу, как ещё одно действующее лицо, тягучую атмосферу и т.д. После того, как я закончу сортировку, не останется ничего, кроме вопроса, а где же то, что должен был привнести режиссёр, где его мысли, беспокоящие его вещи, где он сам?

Какой ответ мне остаётся найти на этот вопрос, кроме как «нигде»?

Фильм — это неудачный синтез «Аннигиляции», «Хрустального мира» и «Сталкера», Гарланд отовсюду взял понемногу, позабыл, правда, что-то добавить от себя.

Вот что с фильмом не так.

Баллард "Хрустальный мир"Мысль Вандермеера кристально ясна, всё в книге играет на неё: характер героини, её отчуждённость и замкнутость, отношения с мужем, смутность прошлого, будущего и тем более настоящее. Мысль Гарланд кристальна. Она ветвится и расползается и оставляет ощущение, что он сам не знает, о чём хочет поговорить. Хватается то за одно, то за другое, а в итоге не говорит толком ничего. Фильм, как чудище Франкенштейна: экология (в самом широком смысле) от Вандермеера, кристаллы и болезнь от Балларда, уши, т.е. инопланетяне от «Сталкера», а сильно упрощённые отношения героини с мужем и её измены — от «because she’s woman»[1]. Ну или это тоже отголосок темы измен из «Хрустального мира».

Гарланду даже не хватает духу отнять у героинь имена, как это было в книге, хотя они реально не нужны.

Вандермеер знал, зачем он помещает на страницы книги то или иное чудо. У него была центральная мысль, он её иллюстрировал.

В фильме перемещение героинь — набор игровых локаций и встреч с промежуточными боссами. Ситуаций, не особо влияющих на сюжет. Медведь, кричащих голосом последней жертвы, прекрасен, но замени его на что угодно другое, и ни шиша не изменится. Крокодил украден из кульминации «Хрустального мира». Вся мякотка из «Аннигиляции» — стонущая болотная тварь, Слизень, сияние — просто опущена, ведь кому это нужно, правда?

Фильм по замыслу должен наводить жути хоть иногда, но с этим тоже как-то туго. Читая же «Аннигиляцию» (на планшете) я сначала выключила свет, а потом подумала, что как-то мне очень-очень неуютно сидеть так в темноте, но освещённой экраном, и включила обратно. Я уже и припомнить не могу, когда что-то — книга ли, фильм, пугало меня в последний раз.

Финал экранизации слит. Слит не только в посыле, но даже в мелочах, например, героиня так и не исследует до конца последнюю локацию, не поднимается на вершину маяка. Мысль об этой незавершённости доставляла мне боль. Слава богам, я получила ответ про маяк в тексте оригинала.

Хуже того: с финалом в итоге сложилась ситуация «сколько людей, столько и мнений». Версии разнятся от человека к человеку. Верный признак того, что центральная мысль в фильме так и не выражена до конца.

Хорошая экранизация никогда не повторяет первоисточник полностью, в этом и засада с экранизациями, если ты писатель. Плохой режиссёр просто угробит весь твой замысел. Умелый может сделать экранизацию, которая будет точно следовать книге, но и только-то. Не станет она шедевром.

Хороший режиссёр снимет отличный фильм, он вложит в него смысл. Но это будет его, режиссёра, смысл, его мысли, чувства и идеи, а твои выстраданные станут лишь трамплином для чужого творчества, и ничего с этим не поделать, кроме как принять. Так поступил Тарковский со «Сталкером» и «Солярисом». Так поступил Кубрик с «Сиянием».

Хорошая экранизация — это всегда значимые отличия. Единственное, на что можно рассчитывать: что ваши с режиссёром мысли достаточно схожи. Но вероятность такого везения не очень-то высока.

«Аннигиляция» как экранизация — никакая. Она не поддерживает идеи книги, она не создаёт новых.

Если говорить о ней просто как о фильме, то фильм вышел неопределённым. Эта не та неопределённость, которая вполне может быть творческой задачей. Это, увы, незавершённость, которая не даёт катарсиса. Гарланд — режиссёр лучше многих, но он не Тарковский, не Кубрик и не Аранофски (см. «Фонтан»). Популярность фильма и быстро появившийся у него статус интеллектуального кино — это эффект «на безрыбье и рак — рыба». На фоне почти ста процентов выходящего всего остального «Аннигиляция», конечно же, выделяется.

Так что: плох ли этот фильм? Ну не настолько. Но и он не такой умный, каким хочется казаться.

А ещё это очень, очень паршивая экранизация. За Вандермеера обидно.

Так сказать «амбула»: трилогия

Сложно писать о Зоне Икс, во-первых, потому что эта история мне очень нравится, во-вторых, потому что, как мне кажется, о книгах стоит писать так, чтобы передать их дух. Чтобы рецензия по возможности стала осколком самой книги, её отблеском. Эта мысль осенила меня, когда я придумала концепцию отзыва на «Сказки сироты» Валенте. Синтез предпочтительнее противостояния, которое традиционно выбирают критики.

Трилогия о Зоне Икс — как туман на болотах. Видимый, но не осязаемый. От него тянет стоячей водой и торфом, он окружает тебя незаметно, проникает в тебя, и вот уже ты — это он.
The Southern Reach Trilogy / Трилогия о Зоне Икс
Неуловимое изменение состояния — вот что такое эти книги. С читателем происходит ровно то же, что и с персонажами. Стать чем-то новым, оборачиваться на шорох в темноте, слышать, как неведомое подступает на мягких лапах.

Вандермеера интересуют смешанные зоны. Синтез, эволюция, приспособление. Те, кого мы создадим. Те, кто придут нам на смену. Ассимиляция. Законы жизни.

История о зоне с принципиально наиболее банальным названием и проста, и очень сложна. В один странный день что-то произошло с маяком, его смотрителем и местностью вокруг. Что именно? Даже сложно описать, как оно выглядит, а уж сказать, что именно… Это место перестало быть тем, чем было. Всё, что попадало в неё, переставало быть тем, что было. Зона реагировала на входящих в неё, но реакции были непредсказуемые. И ещё она росла.

Вот и всё, что вы знаете наверняка и с чем можете иметь дело. Всё остальное — истории потерянных, травмированных, просто не от мира всего людей, вступающих на эту территорию неопределённости, неуверенности и хаотичных перемен. И всё же… всегда есть «всё же».

Оно в том, как вы относитесь к переменам. В том, каковы ваши намерения и чем вы движимы. В скрытых чувствах, притяжении, жертве и освобождении.

В итоге Вандермеер даёт намёки, из которых можно выстроить цепь причин, приведших к рождению и исчезновению Зоны Икс. Но разгадка не так важна, как сами события. Перемены в людях, взаимодействие с удивительным, страх и принятие, спокойствие и безумие, трансформация и возрождение. У трилогии есть недостатки, как у всех трилогий такого типа: когда первая книга родилась сама собою и изначально мыслилась законченным произведением, но история не отпустила автора, она потребовала иного завершения. Обычно вторая книга получается хуже, получается мостом между сказанным и тем, что родилось после, инструментом для связывания ниточек и смены акцентов. Насколько заметными будут швы, зависит от мастерства автора и того, как далеко ушло его понимание сюжета от первоначальной задумки. Третья же книга в таких случаях обычно прекрасна.

Здесь схожая история, но, слава богам, мастерства у Вандермеера достаточно. «Аннигиляция» пугающая и завораживающая, «Консолидация» странная и болезненная, «Ассимиляция» печальная, но светлая. Наверное, «Консолидацию» можно было сделать не столь медитативной и подробно детализированной, но она повторяет характер Контроля, протагониста этой части, и вот такой уж он есть.

(Чего действительно не стоило делать с «Консолидацией», так переводить её гуглоботом. Нейронные сети ещё не вполне имитируют человеческую речь. Я говорю об этом издании. Возможно, в новом перевод был сделан людьми. А с этим же мне пришлось нарастить в мозгу специальный инструмент, чтобы пронизать чудовищный мертворождённый перевод и отыскать под ним текст Вандермеера.
Наверное, стоит упомянуть ещё, что в оригинале речь идёт о «Аннигиляции», «Власти (авторитарности)» и «Принятии», что как бы не совсем то же самое, что «Аннигиляция», «Консолидация» и «Ассимиляция».
В общем, я не знаю, для чего существует издательство «Э», кроме как портить людям жизнь.)

 

Трилогия — это мир, в котором сюжет складывается из осколков и ощущений. Тайные вопросы, не произнесённые вслух, но вполне очевидные, продвигают его вперёд. Ответы, столь же оглушительные, сколько несопоставимо мощные, скорее защищают загадку, чем открывают её.

Но в деталях, в тонких связях, что люди протягивают между собой, в сожалениях, воспоминаниях и храбрости всё же можно обрести уверенность. Прочесть самое главное, то, о чём хочет рассказать Вандермеер.

«– Эта рыбка тебя, кажется, боится.
– Чего? Она меня просто не знает! Если б знала, то пожала бы мне руку.
– Не думаю, что у тебя найдутся нужные слова, чтобы убедить ее в этом. К тому же есть множество способов причинить ей вред, даже того не желая. – Глядя в эти немигающие синие глазки с золотистыми полосками и вертикальными темными зрачками, он вдруг ощутил: вот она, основополагающая истина.»

Зона Икс, кстати, пугает только людей. Природа принимает изменения спокойно, природа всегда меняется. А люди помешаны на статус-кво.Hasmed / Хасмед

Может быть, научись и мы принимать изменения — свои собственные, мы были бы спокойнее и счастливее. (И да, да здравствует анархо-трансгуманизм.)

Ведь жизнь — это и есть перемены. Она развивается, принимая вызов. Ждать, что всё останется неизменным, — смешно. Мы можем адаптироваться. Можем ставить цели и идти к ним. Можем стремиться к пониманию. Мы не можем остаться неизменными. Не можем.

Аннигиляция — консолидация — ассимиляция. Хасмед, ангел аннигиляции, стирает всё, чтобы дать начало новому.

В этом и проблема с новым — оно пожирает старое, а старое — это мы. Мы сопротивляемся до последнего. Но почему, собственно? Что мы боимся утратить? Боязнь смерти — это боязнь исчезновения. Но смерть — это всего лишь трансформация. Мы никогда не исчезаем полностью, так же, как и не взялись из ничего. Если трансформация не предполагает распада, если, приняв её, можно сохранить хоть часть себя, то она не может быть страшной. Во многом я говорю это, потому что вижу дрожащую, но прочную линию связи между левиафаном-биологом из «Ассимиляции», порождением Зоны Икс, и чудовищным обликом Борна (из «Борна», как ни странно), вижу, как от одного Вандермеер скользнул к другому тайными тропами воображения. И то, и другое «чудище» вовсе не монстры, в них есть то, что люди дают друг другу. И вот без этого нет жизни, за этим Зона Икс и вторгается на Землю. И именно это спасает тех, кто вырастил Борна.

Тема Вандермеера — это человек в чужой среде. Чужак как катализатор и стабилизатор перемен. Адаптация систем и взаимное влияние.

Адаптация… это моё слово. То, что оно обозначает на ландшафтах моей внутренней бездны, занимает весьма обширную их часть. И теперь я могу косвенным образом «обсудить» адаптацию с Вандермеером, читая его книги. И это делает меня счастливой.

Пролог вместо эпилога: архетип зоны

Я понимаю, что и сама немного написала об архетипе зоны… или почти о нём, когда придумала Приморье с его удивительной географией:

«Вообще, Сол, как и все в связке, знал, что Приморье — непостижимая (не)человеческому разуму аномалия. Что когда разрасталась и ветвилась решётка транспортных порталов по одному ей ведомому принципу, аномалии случались. Около тысячной процента, как говорили учёные головы. В абсолютном смысле — до хрена. Но они были или мелкими и некритичными, так пятнышко из одного мира обнаруживалось в другом; или отметающими возможность жизни напрочь. В такие места совались только подневольные дроны — и гибли за доли секунды, успев передать крохи информации: видения ада, вывернутой наизнанку реальности, абсолютной пустоты.
Приморье было единственным, замершим ровно посерёдке меж этими крайностями. Здесь можно было жить, и четыре с половиной миллиона человек так и делали. Но случившиеся с ним нельзя было назвать «пятнышком».
Кусок плодородной земли, кусок ласкового, слабосолёного моря, кусок злой пустыни, кусок солнца, а за всем этим… сращение. Он читал объяснения, но мало что понял. В том, что для чайников, говорилось: извиваясь, новорождённая транспортная сеть зацепила кусок другой вселенной (вселенных вообще много, писал автор, это общее место), и очень неудачно. Вот тут нормальная планета-сад, потом есть переходная полоса, нечто вроде толстой мембраны, шрама или шва, работа систем самосохранения бытия, а дальше начинается… что-то. Тут автор становился очень осторожным. Это невозможно исследовать, всё только со слов очевидцев (каких очевидцев, подумал Сол, откуда?). Ясно, что это физическое явление. Но какое?
Ничего никому не понятно.»

«Он увидел тот самый пейзаж: висящее в небе металлическое слоистое огромное «солнце». Прошивающие его плоть алмазные дожди, идущие вверх. Молочные, багровые, зелёные, жёлтые тающие туманы Предела, его лишённую жизни поверхность. Не землю, не то, что люди считают землёй, нечто совершенно иное. И существ, ступающих по туманам, несущих в своих телах воспоминание о мире, в котором когда-то родились их очень далёкие предки.»

И нет у меня никаких сомнений, что в Пределе в том числе пророс и образ Зоны Икс, к тому времени уже ставший частью тьмы моего воображения. Присоединившийся к области, где собираются и переплетаются все отголоски коллективных представлений о зоне, о том, что отличается, пугает и остаётся непонятным. О столкновении с чуждостью.

Другой мир, его соприкосновенье с нашим, каким бы он ни был, чем бы он ни был, потайным миром Задверья («Никогде»), городом за невидимой границей («Город и город»), зоной, откуда прошлое, расползаясь, отравляет будущее («Спасите Галю!») — всё равно берёт начало там, где порог отчерчивает границу между светом и тьмой. Между домом и тем-что-за-его-пределами. Между живыми и мёртвыми, людьми и духами, фейери… другим народом. Всё это — воспоминание о проникновении на чужую территорию. Контакте с другими племенами.

И то, как мы реагируем на соприкосновение; то, какая генеральная тенденция есть сейчас в ответе на вопрос подобного контакта, это также ответ на вопрос о том, достаточно ли мы повзрослели. Смогли мы хотя бы приблизиться к идиографическому барьеру (поскольку тёмные пингвины всё ещё тёмные, мы этот барьер точно не перешли; но может быть некоторые из нас уже подобрались к нему немного ближе). И вот эволюция этих ответов: непостижимость зоны, абсолютная её чуждость отзывается в разное время по-разному. Например, для Балларда в его время ответом было смирение, во многом религиозное. Неизбежность финала всего, замерзания, застывания в янтаре — вот судьба мира. Термодинамическое равновесие, не иначе. Для Стругацких — робкое изучение, попытка понять хоть что-то, совмещённая с непоколебимой уверенностью, что мы недостойны этого понимания (та же тема, что и в песне про «Прекрасное далёко», отчаянная мольба, просьба к будущему принять нас; и зиждется она на убеждённости, что на самом деле в будущем места нам нет). Для Вандермеера это ассимиляция. Даже предельно чуждые биосистемы могут найти точку соприкосновения. Даже огромному, во много раз более могущественному, не злонамеренному, но просто не понимающему нас чудищу мы можем что-то дать. Мы можем добавить в него самих себя и изменить его. Мы можем ассимилироваться. И оно может ассимилироваться.

Страх и смирение сменяет надежда.

 

P.S. У меня есть версия о том, что же всё-таки произошло в Зоне Икс. Не вздумайте читать нижеследующий текст, если собираетесь ещё прочесть трилогию Вандермеера.

Искусственное существо, прибывшее через промежуточные миры из гибнущего мира, имело только одну цель — спасти создателей; оно заимствовало часто биосферы Земли, чтобы сделать это, восстановить свою родную планету. Оно также использовало информацию из человеческих тел и разумов, а взамен отдавала Земле копии — поначалу очень несовершенные, но так уж получилось. После самопожертвования Контроля существо смогло закончить свою работу, разделить две биосферы. Зона Икс исчезла. А планета создателей могла быть восстановлена.

И эта версия ничуть не хуже других, хе-хе-хе.

================

[1] «One of the running gags for viewings of The Room is for the audience to shout «Because you’re a woman!» whenever any character says something sexist or condescending to or about any of the female characters.» http://www.lipstickpartymag.com/youre-woman-watching-room-roomful-dudes

Добавить комментарий

Этот сайт использует Akismet для борьбы со спамом. Узнайте, как обрабатываются ваши данные комментариев.