Я писала что-то похожее, но это было давно.
Видов литературы (историй в целом, но пусть будет литературы, мне так ближе и проще) всего три. Они родились один за другим, и переход к каждому был следствием и знаком смены парадигмы восприятия. Отличаются виды историй по теме исследования.
Первым был миф, он прекрасно дожил себе до нашего времени, хоть и сменил название на «фэнтези». А до того побывал и истинными мифами, и религиозным сказаниями, и мистическими историями. Но всегда он был ответом на первый вопрос, первое столкновение: столкновение существ, обрётших разум, с силами, которые невозможно их превосходили. Эти силы никуда не делись, кипящие звёздные родильные дома ещё там, и свет нам не обогнать, и мы состоим из вибраций, притяжения и отталкивания.
Фэнтези по-прежнему исследует путь Героя и категории судьбы. Спор с судьбой. Вопросы, есть ли нам что судьбе противопоставить, или же вся наша борьба в итоге — и есть та самая судьба. Человек и божественные силы (какое бы имя они ни носили).
Рождение галактики Гутенберга вызвало к жизни прозу. Литературу о столкновении личности и общества. Сила такая же необоримая (хотя здесь появилось уже больше оптимизма, иногда и личность побеждает) и одновременно эту личность создающая. Диалектическое единство, рождение через противостояние.
Отношения — тема исследования прозы (всегда отношения — между личностью и обществом, между личностью и группой, между личностью и другим, ну и наконец между личностью и Другим). В какой бы жанр это ни вылилось, всегда отношения. Противостояние и невозможность существования друг без друга.
Фантастика родилась там, где можно было впервые заговорить о третьем столкновении: человечества и того, что мы с собой делаем. Тогда, когда мы реально научились что-то с собой делать. Когда стали способны на это хотя бы потенциально, когда поверили, что такое возможно на самом деле, по-настоящему. Что мы просто пока не знаем путей, которыми к этому придём. Но, кажется, придём точно. И вот последствия этого пути — они и есть предмет исследования фантастики.
Социальные изменения. Физиологические. Создание — других органиков, синтетиков, существ, которых до нас не было и без нас бы не было тоже. Изменения среды. Экспансия. Последствия того, что мы с собою делаем.
«Кто мы такие, / Куда мы идём, / Кто светит нам в ночи фонарём. / Из какого леса мы вышли, / В какую дверь мы войдём.»
Вот эти вопросы фундаментальны. Три столкновения, три вида историй, от самого древнего до самого нового. И, как я уже писала раньше, внешне история может выглядеть как угодно, использовать любой антураж, но принадлежность к виду — это всегда критерий темы исследования.
А вот жанров как собак нерезаных.
Но что тогда жанр? Формула фабулы.
Не сюжета; напротив, превратить жанровую фабулу в оригинальный сюжет — вот это вызов и скиллу, и способностям, и таланту, и, допустим, уровню интеллекта. Сюжет, как мы знаем, может обращаться вольно с хронологией, врать, где правда, где иллюзии, сходить с уст ненадёжного рассказчика, и в целом выглядеть как угодно.
Выдуманная нашими литературоведами фабула — вещь жёсткая.
И именно в фабуле проявляется «жанровость».
Есть опорные события в хронологической последовательности (рождение преступления — открытие преступление — завершение противостояния; встреча влюблённых — препятствия — разлука — последнее препятствие — соединение или наоборот; ребёнок — цепь инициаций — диалектический скачок дефис взросление). Их чередование задано жанром.
Фабула не терпит слишком серьёзных отступлений от генеральной линии. У фабулы туннельное зрение. И всё, что лежит за стенками туннеля, будет заклеймено, избито ногами и изгнано. (Так себя ведут и некоторые читатели; их туннельное зрение тоже требует гнать нечто новое, «непонятное», требующее каких-то усилий на осмысление, и насмехаться над ним; и при том диаметр туннеля такого читателя обычно невелик.) Так жанры и создают себе собственно гетто, скрещиваются внутри него и вырождаются в умственно отсталых, стерильных уродцев, адептов карго-культа.
И всё же один и тот же каркас может породить разные способы формирования сюжета. Опорные события могут быть рассказаны в любой последовательности. Всяко-разно может быть вставлено между ними и вокруг в трёх измерениях (а иногда и в четырёх, пяти и шести). И тема исследования может быть выбрана любая. Потому жанровая формула может быть реализована в рамках любого из видов литературы.
P. S. Конечно, человек достаточно смелый, чтобы плюнуть жанру в глаза, способен пошатнуть даже жёсткую фабулу. Как и всякое рисковое дело, эта борьба с ветряными мельницами может вознести наглеца высоко или скормить червям.
Ведь, как говорила дизайнерам Хайди Клум, сегодня вы в почёте, завтра же в пролёте.
Но если не рисковать в творчестве, то зачем оно тогда вообще, правда?