В четвёртом («запечатанном») номере «Мю Цефея» вышла моя «Перфорация». Единственная часть моего бесконечного текста, которая может существовать сама по себе (пусть немного и не то, чем кажется).
Честно говоря, причин для 18+ в «Перфорации» почти нет… если только не скрывать от детей, что наши самые сильные желания — наша самая большая уязвимость.
Зато там есть умные вещи. (Так, я поняла, что прозвучало странно. «Умные вещи» — это термин. 🙂 )
«Незримые машины, мерно гудя, срывали берег, Бескрайнее море подступало ближе ко Второму городу, дышало за стеной, будто живое, обнимающее мир создание. Маяки островов Ожерелья шарили лучами по лоснящейся тёмно-синей коже волн.
По ту сторону западного мыса, укрытый матовой тьмой солпанелей и плетёным шатром проводов, вечно погружённый в шорох чёрной соли, протыкал небо башнями Третий город.
Первый город, плоский как блин, полный людей с загрубевшими ладонями и усталыми спинами, рожающий хлеб и мясо, тихо спал на юго-западе.
Нигде не было никого, кто мог бы спасти меня. Сколько я не меняла форму слухового хрусталя, не было слышно ни отзвука, ни шёпота, ни даже последнего «прости».—
Я вычислила её сразу. Караван приближался: дровиши топали ужасно, сотрясая мощными копытами землю, дребезжали платформы, кричали, болтали, кряхтели люди, а мой взгляд метался в поисках того, что заставляло слуховой хрусталь пищать. Тонкая тревожная нота, сигнал приближения сородича.
Вычислила, но увидеть не смогла. Она была в одном из контейнеров, сундуков, баулов, сумок. Где-то там, дремлющая, тихая и пока что одинокая. Но она тоже меня слышала. Я в этом не сомневалась.
Я пряталась в тени мусорного переулка, за баком, источающим все отвратительные запахи разом. Щёлкал анализатор, определяя, из чего состоит вонь, и вновь заставляя меня радоваться, что я не человек. Знаю, чем тут пахнет, но не обязана это чуять. Могу бродить по всем закоулкам, тупикам, проулкам Второго города, ступать по грязи, не сотрясаясь от омерзения…»