Минойский священный год: современный языческий календарь

Перевод записи из блога Лоры Перри о современном минойском язычестве. Оригинал опубликован здесь.

«Большинство современных язычников знакомы с восьмичастным Колесом года: солнцестояния, равноденствия и точки на полпути между ними. Но это современный конструкт. А также он не соответствует уникальным временам года Средиземноморья, где расположен Крит (и где жили минойцы).

Так что в современном минойском язычестве мы разработали священный календарь, основанный на средиземноморском цикле сезонов. Мы скрестили информацию из минойских артефактов и руин, археастрономию, многие фрагменты мифов, что дошли до нас через греков, и кусочек коллективного гнозиса. Это дало набор праздников, которые работают для нас как современных язычников, но всё ещё отражают то, что, как нам кажется, происходило у минойцев в бронзовом веке на Крите.

Если честно, я подозреваю, что минойский священный календарь, на самом деле, был вполне насыщенным (как и у греков и римлян). Возможно, у них было множество местных празднований, настолько же торжественных, как и те общие праздники, которые люди отмечали повсюду на острове, а может даже по всем берегам Эгейского моря. Те праздники, что мы собрали в современной версии, не дают нам заскучать в течение года, но список их не настолько обширен, чтобы мы не втиснули празднования в наше расписание, заполненное работой с девяти до пяти и другими обязательствами.

Как я уже упомянула, средиземноморский климат имеет свой уникальный цикл сезонов. Вместо весны-лета-осени-зимы тут есть только два сезона: дожди и засуха. И так во всём средиземноморском бассейне. Есть и другие местности со схожим климатом: Южная Калифорния, Южная Африка и частично Австралия.

В этих местах «мёртвое время» летом, в сезон засухи. Дожди прекращаются, погода становится по-настоящему жаркой, а растения коричневыми и ломкими, вода уходит — ручьи пересыхают полностью, реки текут медленными струйками. Потом дожди возвращаются осенью, смягчая почву, так что фермеры могут вспахать и засеять поля. Злаки растут на протяжении мягкой дождливой зимы, а урожай будет собран весной. Это прямо противоположно тому, к чему привыкли большинство людей северного полушария, но именно так это работает в Средиземноморье.

Итак, наш священный календарь начинается с нового года. Как люди в Средневековой Европе праздновали новый год весной, так, кажется, и минойцы начинали год с началом сезона роста и цветения, а для минойцев это была осень. Мы думаем, у них мог быть «нескольконедельный» праздничный сезон где-то в это время, и мы встроили его в современный календарь. Ну что ж, поехали, вот священный год в современном минойском язычестве:

Праздник винограда. 31 августа. Виноград собирают в конце лета, хотя актуальная дата могла варьироваться в древние времена (и может и сегодня, если вы растите виноград). Это время для почитания Диониса, который умирает вместе с собранным виноградом и спускается в подземный мир. Также это хорошее время для девинаций с вином.

Мистерии. 1-10 сентября. У Элевсинских мистерий, по-видимому, были предшественники на Древнем Крите. Для минойцев эта история была не о Деметре и Персефоне, а о Рее и Ариадне. Чарлин Спретнак в книге «Потерянные богини ранней Греции» предлагает прекрасную, вдохновенную версию этой сказки, в которой Ариадна спускается в подземный мир добровольно, без похищения.

Новый год. Осеннее равноденствие. В Средиземноморье в это время приходят дожди, и фермеры вспахивают и засеивают поля. Всё, что было мертво и высушено, снова возвращается к жизни. Мы можем вообразить, что Ариадна возвращается из подземного мира с первым зелёным ростком на полях.

Священное рождение. Зимнее солнцестояние. Самым ранним празднованием в это время года было, возможно, саморождение минойской солнечной богини, которую мы зовём Терасией. Но позже, по-видимому, появилось празднование рождения Диониса богиней-матерью Реей во время зимнего солнцестояния. Священное дитя, не имеющее отца, было рождено в пещере, окружённое животными, его рождение было возвещено звездой. Звучит знакомо?

Благословление вод. Первое полнолуние после зимнего солнцестояния или 6 января, как вам больше понравится. Это обряд соединения с вашими местными водными источниками, предпочтительно со свежей водой, но и с океаном сработает — в конечном счёте все воды на Земле связаны единым циклом. Этот праздник так же подойдёт для празднования взросления молодых мужчин или выбора человека на духовную позицию.

Урожай. Весеннее равноденствие. Это конец зелёного сезона в Средиземноморье, время для сбора злаков. Известный средиземноморский танец в кругу — Журавлиный танец (геранос)*, что ассоциируется с Ариадной и Лабиринтом, возможно берёт начало в древних гумнах Крита. Это время для вознесения благодарности предкам и трапез с ними, что-то такое, по-видимому, минойцы проводили в гробницах близ городов. Это также время, когда Ариадна возвращается в подземный мир, чтобы позаботиться о душах умерших.

Благословление кораблей. Ранний май, гелиакальный восход Плеяд (т.е. их появление на рассвете рядом с солнцем). Крит — остров, так что очевидно лодки и корабли были значимы для минойцев, от крошечной рыбацкой лодки до огромного торгового судна. Гелиакальный восход Плеяд сигнализировал начало сезона навигации (зимние ветра прекращались к этому времени), так что это время просить Посейдею о благословлении для корабля/лодки, моряков/рыбаков и путешествий, даже если вы всего лишь собираетесь выбраться на местное озеро порыбачить.

Макушка лета. Летнее солнцестояние. Как и зимнее солнцестояние, этот праздник пережил не одно наслоение за века существования минойского общества (как и древние египтяне, минойцы просто добавляли к тому, что уже существовало, новые кусочки религии, что появились сами или были заимствованы). Как у современных язычников, у нас есть разные опции празднования этой даты — чествуя ли солнечную богиню Терасию, или священный брак Ариадны и Диониса, или же и то, и другое.

Так вот, теперь у вас есть священный календарь современного минойского язычества. Ушло несколько лет, чтобы развить его, и я уверена, мы продолжим что-то добавлять сюда время от времени. Такие вещи и происходят с живой традицией.

 

Во имя пчелы,
И бабочки,
И ветерка, аминь.»

 

 

======================

Примечание к переводу:

 

*Германн Керн в «Лабиринтах мира» доказывает, что Журавлиный танец и был Критским лабиринтом, точнее Лабиринтом была площадка с выложенной каменными плитами схемой танца, известной нам как лабиринт минойского типа. Тот самый классический, состоящий из семи кругов, изображениями которого заполнены множество сохранившихся священных мест в Средиземноморье. Лабиринт оживал в ежегодном праздновании, когда участники воспроизводили путь Героя, путь Тесея к центру Лабиринта, где поджидает Минотавр (не просто хтоническое чудовище, а тьма, живущая в каждом, Тень — злоба, жестокость, властолюбие, эгоцентризм, пренебрежение другими, в общем — все качества психопата). Обратно Тесея выводила «нить Ариадны» — юноши и девы, что следовали за ним. Это история о схватке с собственной тьмой и победой над ней, о выборе между эгоцентричной слепой жестокостью и человечностью. Герой всегда выбирал последнее.

Журавлиный танец и состоял в следовании к центру лабиринта танцевальными па (действительно напоминающими движения журавля — или человека, молотящего зерно), а потом обратно — участники держались за руки, так что на обратном пути первый становился последним.

Минойские богини: кто такая Potnia?

Перевод записи из блога Лоры Перри о современном минойском язычестве. Оригинал опубликован здесь.

«Наверняка мы не знаем, как минойцы называли своих богов и богинь, поскольку мы не можем почесть линейной письмо А, алфавит, который они использовали для записи своего родного языка. Но мы умеем читать линейной письмо B, адаптацию линейного письма А, которую греки использовали в Микенах во времена позднего Крита. И один из самых распространённых эпитетов для богини в линейном письме B — это «Potnia».

Так кто она? Она — это множество богинь. Я объясню, почему так.

Термин «Potnia» на самом деле не имя. Он означает «госпожа» или «хозяйка»* примерно в том же смысле, в каком виккане обращаются «госпожа» к богине (к одной или всем из них и/или к Единственной). Это титул, форма обращения, которая использовалась по отношению к различным богиням.

Итак, в таблицах, записанных линейным письмом B, есть Atana Potnia, которая может быть предшественницей классической греческой богини Афины, хотя на этот счёт есть аргумент. Мы на самом деле не знаем, что означает имя Atana, и поскольку это имя появляется на глиняных табличках из Кносса, оно, вероятно, не может отсылать к городу Афины**. В современном минойском язычестве наш коллективный гнозис нашёл истоки этого образа в минойской культуре, в образе богини, которую мы называем Potnia Chromaton — Госпожа цветов, в образе богини судьбы, связанной с прядением, ткачеством и крашением. Но Potnia Chromaton — это не древнее имя, хотя оно следует древнему паттерну именования богинь «Госпожа того-то».

Более известна, возможно, Potnia Labyrinthos: Госпожа Лабиринта. Это, похоже, один из эпитетов Ариадны, поскольку она была оригинальной минойской богиней, а не просто девушкой с клубком нитей. Я сочинила песнопение в её честь для ритуала и прохождения лабиринтов.

Таблички с линейном письмом B также дают нам имя Hippeia Potnia, которая, возможно, была Госпожой лошадей. Микенцы привезли лошадей на Крит в поздний период минойской цивилизации; до того крупный рогатый скот был тягловым животным. Так что Госпожа лошадей, вероятно, — микенская богиня, не минойская.

Потом есть Sito Potnia, Госпожа зерна. Это эпитет древней Матери зерна, которой были Рея для минойцев и Деметра для греков, она носила многие другие имена в других местностях.

В «Иллиаде» появляется эпитет Potnia Theron: Госпожа зверей. Хотя труды Гомера были написаны не ранее, чем закончился бронзовый век, их содержание вероятно восходит к устной традиции времён сразу после падения минойских городов. Так что этот эпитет мог быть известен минойцам. Конечно, и насчёт того, кем точно была Potnia Theron, есть аргумент. В современном минойском язычестве мы ассоциируем этот эпитет с богиней Бритомартис, также известной как Диктинна.

Термин Potnia также появляется в табличках линейного письма B без каких-либо дополнений. В таких случаях мы просто не знаем, к какой богине он относится, хотя, очевидно, тот, кто писал это в те времена, должен был знать; может быть, писец записывал дары, сделанные в конкретный день празднования, посвящённый конкретной богине. Во времена поздней Античности титул был обращён к нескольким разным богиням (Деметре, Артемиде, Персефоне, Афине, Гере), хотя ещё позже он стал означать только Кору / Персефону.

Итак, подводя итог, нет такой богини Potnia. Это означает просто Госпожа, другими словами, Богиня. Мы могли бы с чистой совестью использовать этот эпитет по отношению к различным богиням, прямо как это происходит в табличках с линейным письмом B и трудах Гомера. Или как в случае с Potnia Chromaton, когда мы создали новый эпитет в рамках современного минойского язычества. Такое происходило и происходит во всем времена, поскольку духовные практики растут и развиваются.

 

Так славься Госпожа: каждая из них!
Во имя пчелы,
И бабочки,
И ветерка, аминь.»

 

 

=======

Примечания к переводу:

 

*Термин «Potnia», встречающийся и в критской, и в греческой культуре, современная лингвистика возводит к общему корню индо-европейского праязыка «пот/пат». Этот корень, в частности, содержится и в санскритском слове «patnī» = «госпожа», в старолитовском «виешпатни» = «госпожа, хозяйка», в греческих словах «деспот» (изначально — «самовластный хозяин», без негативной окраски) и «деспойна»/«деспина» («хозяйка», в современном греческом до сих пор существует женское имя Деспойна); и в русском «господин» / «госпожа». Один из тех корней, что практически не изменились и остались во множестве родственных языков, он есть в словах со значением «хозяин» и «хозяйка». Таким образом, «Госпожа» — это не просто дословный перевод термина «Potnia» на русский, это, в общем-то, одно и то же слово. Эпитет, обращение к великим богиням, переживший не одну тысячу лет.
(И за это мини-исследование спасибо Грише, потому что он, как обычно, ведомый своим любопытством всё узнал, пока я думала, не перевести ли этот текст ровно на 8-е марта.)

 

**Мы также не знаем, что на самом деле означает имя «Афина» (как и «Гера», кстати), это слово, чьё значение и происхождение потерялось во тьме прошлого. Как древние критяне могли заимствовать это слово у жителей Микен, так мог произойти и перенос в обратном направлении. Я, впрочем, не утверждаю, что это именно так всё и было. Это имя могло появиться где и когда угодно и разойтись по всем берегам Средиземного моря, путешествовать на кораблях и лодках, с криками птиц и в человеческих сердцах. Как обычно и бывает с именами.

Переход через Хелькараксэ — 13

Цикл статей о невиртуальности, телесности и наблюдателях.
Глава «Разум. Невиртуальность», §1, начало:

«…Невиртуальность стала принципиально возможна в тот момент, когда мы научились создавать общее психическое пространство, а значит ещё в доисторические времена, когда собираясь вокруг костра, тотема, знака, мы воспроизводили образ или миф, взывали к стихиям, духам животных, богам. В любой момент времени, когда группа людей начинала одновременно во что-то играть, т.е. начинала свою игру воображения, рождалась невиртуальность. Так, мало-помалу тренируя «мышцу воображения», люди учились создавать отдельную, новую реальность и жить в ней вместе.

Невиртуальность в одно лицо невозможна. Если вы не заразили вашей игрой кого-то, то это даже не считается за попытку. Тренируйтесь ещё.

C тех пор много воды утекло, но мы продолжаем играть в эту игру и влипаем в неё всё плотнее и надёжнее: с круга подле огня мы перешли к культурному пространству. В нём люди разделяют одни и те же мемы, паттерны, архетипы — одни и те же правила игры…

[…]

…Нас никогда не учили думать об истории именно так, но тем не менее именно слово «забота» составляет её большую часть.

Именно это слово — ключ к тому будущему, которое мы себе выбрали.

Не знаю, почему мы учим себя, что неспособны договориться, что жестоки по своей природе, что ссоры, драки и войны неизбежны в нашей истории.

Нас окружает мир общих вещей, единых знаменателей, к которым мы, совершенно разные, пришли даже не в ходе долгих дискуссий, а сами собой, потому что наша способность к общению уникальна. Мы воспринимаем культуру общего, мы рождаемся в ней и транслируем её постоянно, мы обучаемся ей каждую секунду в течение всей жизни…»

(читать дальше)

Переход через Хелькараксэ — 12

Цикл статей о невиртуальности, телесности и наблюдателях.
Глава «Мемы и архетипы», §3:

«…Я говорю не о телепатии или пирокинезе, но о том, что наши способности в обращении с информацией возросли многократно; мы поглощаем, обрабатываем и выдаём за год столько информации, сколько нашим предкам не доставалось за всю жизнь. Да, это приводит к стрессу и некоторым другим последствиям, но далеко не у всех: кто-то приспособился раньше, кому-то это только предстоит, кто-то уже проиграла эволюционную гонку. Мы действительно способны работать с общим информационным полем, с невиртуальностью; нырять в неё, доставать то, что нам нужно, и возвращаться целыми и невредимыми. Мы можем общаться с ней, как с живым существом. Мы можем войти внутрь себя, а выйти в сознании другого человека — сидящего рядом или умершего тысячи лет назад. Мы возвращаемся к принципу Единственной жизни. Именно это я называю невиртуальностью, и она — реальна.

В первую очередь, как и раньше, она реальна в наших внутренних переживаниях, но теперь мы можем сознательно использовать групповую динамику, чтобы создать предпосылки для возникновения таких переживаний, чтобы исследовать их и принцип их разделения между другими членами группы. Чтобы, в конечном итоге, создать коллективное поле невиртуальности на оговорённый промежуток времени и с определёнными целями…»

(читать дальше)

Переход через Хелькараксэ — 11

Цикл статей о невиртуальности, телесности и наблюдателях.
Глава «Мемы и архетипы», §2, окончание:

«…Взять, например, идею всемирного заговора, которая воспроизводится на протяжении веков на разные лады. Все теории заговора являются лишь вариацией на тему самой древней и устойчивой идеи (именно поэтому сторонник теории заговора достигает вершины просветления лишь в тот момент, когда понимает, что существует только один заговор и рептилоиды и аннуаки — это одно и то же). Она, в свою очередь, входит в более древний мемокомплекс божественного вмешательства, утверждающий, что боги управляют человеческими судьбами, а люди — лишь марионетки в руках богов. Мемокомплекс божественного вмешательства, видимо, восходит к понятию судьбы как таковой. В судьбу и предназначение, которое невозможно изменить никакими силами люди должны были верить ещё во времена племенного уклада жизни. А идея невозможности изменить свою судьбу в высшем смысле слова стала наследницей важного правила тогдашнего общественного устройства: каждый должен выполнять свои обязанности, и при этом племени виднее, кто на что годится. Человек не мог оспаривать волю племени под угрозой изгнания или смерти. Подчинение всех общественному благу было жизненно необходимо для выживания племени. Идея мутировала и разветвлялась десятки тысяч лет, и сейчас мы имеем дело не только с первичной идей, но с огромным количеством её вариаций, причём имеем дело одновременно, не подозревая, что подсознательно, должно быть, всегда понимаем, что все эти вариации связаны друг с другом…»

(читать дальше)

Переход через Хелькараксэ — 10

Цикл статей о невиртуальности, телесности и наблюдателях.
Глава «Мемы и архетипы», §2, продолжение:

«…Историю цивилизации при желании можно представить как борьбу мемов. Вообще говоря, историю цивилизации можно представлять как угодно, именно поэтому существует столько теорий того, как, почему, за счёт каких сил и в какую сторону меняются человеческие сообщества. Все эти теории сходятся, по большому счёту, только в том, что в какой-то момент количество переходит в новое качество, но количество чего и в какое качество — на это все дают разные ответы. И, конечно же, все теории и правильны, и неправильны, одновременно: каждая описывает лишь часть сложной системы, которую мы создаём, просто существуя, проживая свои жизни, но ни одна не описывает систему целиком. И как только теория начинает претендовать на всеохватность и единственно правильное объяснение, она становится ложной. Тем не менее и по сию пору находятся люди, погружённые в поиски «схемы, которая всё объясняет», хуже того: находятся люди, уверенные, что они нашли такую схему…»

(читать дальше)

Переход через Хелькараксэ — 9

Цикл статей о невиртуальности, телесности и наблюдателях.
Глава «Мемы и архетипы», §2, продолжение:

«…То, чем раньше были архетипы, служило нашим предкам способом восприятия мира, позволяло регулировать и выстраивать общественные отношения, определять реакцию человека на события и являлось основой для неписаных правил, охватывающих весь возможный — и не очень разнообразный в те времена — опыт социальной и эмоциональной жизни человека. Точно так же, например, правила отношений и реакций определяются мемами религиозных мемокомплексов, мемами деловой этики или мемами круговой поруки преступной группировки. Просто в то время разнообразия групп и сообществ не существовало, было только то, что мы теперь называем родоплеменным строем, и для его поддержания людям был необходим всего один, зато всеохватывающий мемокомплекс…

…Я могу представлять его примерно так: «Теперь я снова стою на его пороге, рассматривая сумеречный, аквамариновый зал. И стены, и потолок, и пол здесь живого темно-зелёного и одновременно прозрачного цвета, наполненного бликами. И всё пространство пронизано их движением. Изредка в зелени скользят смутные тени, мало напоминающие что-либо знакомое. Окон не видно, но я знаю откуда-то, что они есть и что за ними глубокая звёздная тьма.
Движение бликов и теней завораживает меня, и я шагаю в зал, выхожу в самый его центр. И здесь меня поднимает в воздух некая сила, и, будто повиснув на невидимых нитях, я тихо покачиваюсь, испытывая удивительное блаженство от тишины этого места, тишины во всём, тишины вообще. «Море» как будто объединяет всё, что существовало когда-либо на Земле или ещё родится на ней.»
Представлять море как бесконечную бирюзовую толщу вод, пронизанную лучами света, где нет ничего, кроме тишины и покоя — до времени, когда не придётся её снова покинуть. Но это лишь мои образы, отражающие мои личные отношения с архетипом «море-смерть», они не являются и не могут быть универсальными, хотя, разумеется, существует ненулевое число людей, чьи представления будут сходны с моими…»

(читать дальше)

Переход через Хелькараксэ — 8

Цикл статей о невиртуальности, телесности и наблюдателях.
Глава «Мемы и архетипы», §2, начало:

«…Жизнь мема-одиночки незавидна и почти всегда скоротечна. Очень давно прошли те времена, когда одинокий мем мог стать чем-то бо́льшим, нарастив жирок и заматерев, и с веками породить свой собственный обширный мемокомплекс. Все вакантные места в нашей голове заняты, и мемокомплексы размножаются, так сказать, почкованием: новый мемокомплекс может только выйти из-под крыла старшего брата, отделиться от другого, более старого и устойчивого комплекса и уйти в свободное плавание. Выживают те мемы, которые так или иначе устанавливают связи с уже существующими мемами и комплексами мемов. Одинокий мем может даже какое-то время быть крайне популярным, но потом неизбежно канет в Лету, как только мода на него закончится…

…Наверное, нужно сказать, что несмотря на явное для нас превосходство одних мемов над другими, у самих мемов нет иерархии, прежде всего потому, что неживые объекты не могут устанавливать между собой иерархические отношения. Но если бы мне пришлось придумать для описания этого красивую фразу, она звучала бы так: есть идея иерархии, но нет иерархии у идей, ибо мемы — дети энтропии.

Для мемов выживание означает привлечение внимания: чем больше внимания привлечёт мем, чем больше сможет создать своих копий в индивидуальных человеческих сознаниях, чем сильнее он упрочит своё положение. Прицепившись к уже крепко стоящему на ногах мему или небольшому комплексу мемов, внедряясь всё глубже в существующие мемокомплексы, он становится сильнее…»
(читать дальше)

Переход через Хелькараксэ — 7

Цикл статей о невиртуальности, телесности и наблюдателях.
Глава «Мемы и архетипы», §1, окончание:

«…Но, безусловно, не зря эти, на первый взгляд, разные феномены имеют одно общее свойство: все они представляют собой формы самоорганизации информации, стремящиеся распространяться, невзирая на последствия. Строго говоря, стратегия вируса саморазрушительна, поскольку в процессе размножения он разрушает своего хозяина; и в конце концов, победа вирусов будет означать их поражение, ведь возможности размножаться больше не останется. И где-то здесь кроется, возможно, ответ на тот самый вопрос: можно ли считать вирусы формой жизни? Исходя из их стратегии (и не только из этого, но и отсутствия у них обмена веществ, энергетического обмена, способности к синтезу белка и проч.; но сейчас для меня интересна именно их стратегия), скорей всего — нет. В каком-то смысле они больше напоминают фантастические концепции о «некроцивилизациях» — о самоорганизации мёртвых (не живых) элементов. Вирусы живы ровно настолько, насколько жива сама информация, и я больше склонна считать их весьма активной и организованной частью неживой природы. Они создают внешние условия, в которых формы жизни функционируют, а главное — выживают. Причём чем дальше от нашей первой природы, тем больше мы способны контролировать создание и распространение вирусов.

Нужно ли мне снова напоминать о том, что этот текст не является научным исследованием? И что его главная цель — разбудить некие образы в вашем воображении?

Почему я говорю именно о стратегии вирусов? Заражение носителя, репликация внутри его клеток / программного кода / индивидуальной или коллективной психики и дальнейшее распространение по определённым каналам — это способ распространения информации. Другого она не знает. Чем бы ни были вирусы, как бы они ни видоизменялись, все они — лишь инструмент, с помощью которого информация распространяется…»
(читать дальше)

Переход через Хелькараксэ — 6

Цикл статей о невиртуальности, телесности и наблюдателях.
Глава «Мемы и архетипы», §1, продолжение:

«Избавиться от самых старых, «формообразующих» мемов — это всё равно, что избавиться от генов.

Человек никогда не оставит мыслей о евгенике. «Подчистка генов» — стойкая идея, плавающая в бульоне научной фантастики. При этом, даже оставив за скобками этичность или неэтичность этого действия и возможные, совершенно непредвиденные последствия, признаем такой факт: не так-то просто избавиться от одного гена (или группы генов) и добиться таким образом, например, стопроцентного зрения. Как и любая система, генный композит, составляющий неповторимость конкретного существа, значительно превышает сумму его частей. Насколько возможно просчитать все эти многочисленные связи, которые существуют внутри него? Насколько возможна эта «чистка» вообще? Не придётся ли избавиться от всего генотипа и построить его заново? А удастся ли просчитать этот новый и сделать его лучше? Будет ли он работать?

Признаться, не будучи ни генетиком, ни хотя бы биологом, я не чувствую себя совершенно уверенной, рассуждая на тему «чистки генов». Возможно, мои представления просто наивны, или пока я пишу это, учёные уже перешли от выращивания светящихся мышей к созданию сверхчеловека. Но я могу рассуждать о «чистке мемов». Наше сознание, являющееся частью культурной общности, в которой каждой из нас существует, настолько сложно, мемы, составляющее его, залегают порой настолько глубинными пластами и так значительно переплетены друг с другом, что невозможно в самом деле избавиться от ненужных вам мемов. Невозможно даже абсолютно точно определить, какие из мемов, имеющихся в вашем распоряжении, вам не нужны. Несмотря на развивающуюся сейчас концепцию осознанности, вы должны понимать, что есть вещи, о которых вы в лучшем случае можете догадываться, а есть те, осознать которых вы не в силах…»
(читать дальше)

Мысли о «вечном возвращении» (2)

Я думаю, что многое в свойстве сближения понятий и слов в нашем сознании связаны элементарно с тем, что раньше в языке не было такого разнообразия слов. Напротив, очевидно, что изначально их было мало и даже очень мало, и многие вещи тогда назывались одним и тем же словом, если были в чём-то схожи. И теперь, даже спустя тысячелетия, наше сознание устроено так, как устроено. Глубоко в нас сидит память о том, что для множества вещей есть лишь одно слово. И слыша его, мы думаем обо всех этих вещах сразу, сигнал уходит в глубину бессознательного, к самому началу времён. Там, в этой глубине, мы по-прежнему знаем, что мера, смерть и море — это одно и то же.