Он нажимает кнопку за кнопкой и в чреве огромной машины рождается ненавистный всему свободному миру звук. Для него этот звук не значит ничего, он действует как робот, хотя это вовсе не так. Он проверяет показатели и отправляется спать в каюту, где нет ничего кроме жёсткой койки без одеяла и картины в пластмассовой раме без стекла.
Весь свободный мир, напротив, просыпается. Растерявшие имена и лица люди поднимаются с постелей и отправляются — кто куда, согласно давно заведённым автоматическим привычкам. Они двигаются как роботы, и частично это так: им помогают контролёры мышц и суставов.
Он спит не больше трёх часов, потом открывает глаза и просто лежит, рассматривая картину: человека, одной ногой стоящего на небольшой приступке, второй — отталкивающегося от земли, а руками тянущегося к огромному солнцу. Это картина благоденствия, обрушившегося на свободный мир. Это картина о герое, осознавшем предназначение, убившем чудовище; картина свершившегося настоящего.
Проходит ещё три часа, и машина замолкает, а люди свободного мира возвращаются в свою виртуальность, так и не открыв глаз и не совершив ничего за отмеренный машиной для них срок реальности.
Он выходит из каюты и обходит информационный центр, построенный на искусственном острове, оплетающий нитями мир, — забытое вместе с именами древнее божество. Он проверяет показатели, чистит и смазывает, ремонтирует и заменяет, — чтобы чудовище продолжало жить. Потом он опять возвращается в каюту до времени, когда нужно будет жать кнопку за кнопкой; он снова смотрит на картину.
Нельзя сказать, что он понимает, что видит, что он помнит слова «солнце» и «человек». Он вообще давно ничего не видит и не слышит, и уж тем более не помнит, что он враг свободного мира, герой, заключивший с чудовищем пакт. Он раз за разом возвращает людей в реальность, которой они не хотят видеть.
Он единственный, кто когда-то вспомнил своё имя и в самом деле дотянулся до солнца. И теперь это всё, что видят его глаза: огромная, сжигающая свободный мир огненная звезда.