Туман превратил утро в призрак, навёл ретушь на окружающий пейзаж, смягчил краски, размыл формы, сделал мир подобием старого фильма, а нас — его главными героями.
— В туман хорошо плакать.
— Дождь лучше всего маскирует рыдания, может, даже истерику, а в туман хорошо именно плакать — о несбывшемся, об ушедшем, знаешь, ты плачешь, но не замечаешь этого, и слёзы просто тихо текут из глаз, а потом вдруг оказывается, что всё лицо у тебя мокрое. Но ты всегда можешь сказать, что в этом виноват туман.
Туман будит что-то ностальгическое, и мысли замыкаются сами на себя: начинаешь думать о том же, о чём думал вчера или десять лет назад. Возвращаешься к людям, о которых давно забыл, переживаешь старые размолвки и радости, пытаешься найти решения для давно исчерпавших себя проблем.
Мы стоим на самом краю небольшого обрыва, смотрим на то, как сползающий вниз туман, густеет, превращается в дым сгорающего утра. Утро прогорит полностью, краски снова оживут, предметы обретут твёрдость, а мы вернёмся в настоящее: к незнакомой экологии, к неясным перспективам, к грызне между соседями поневоле…
В туман хорошо плакать о неслучившемся или о несделанном выборе, но вскоре грусть скатится с нас, и мы отряхнёмся — отряхнём с себя память о покинутом крае, о том, к чему не вернуться. И наше прошлое сменится будущим, как туманное утро — первым днём на новой планете.