— И что же у нас тут? — Ведущий картинно повёл рукой в сторону очередного творения. Автор насупился и произнёс:
— Дом, в котором есть всё.
Странное месиво архитектурных деталей и стилей, чётко увидеть можно только фундамент, стены уже внушают сомнения. Сомнения и головокружение. Изогнутые под нелепыми углами, идущие волнами, как будто застывшие в падении, они десятки раз меняют фактуру и цвет, с трудом поддерживая покатую крышу. Покатую с одной стороны, а с другой как будто сорванную с башен средневекового замка, вон и кусок флагштока, растворяющийся, сходящий на нет в небе.
С юга притулилась мансарда, с севера зияет щель, откуда торчит труба большого телескопа, с востока поднимаются колоны портика. На западную часть больно смотреть.
Дверь дома распахнута, приглашающее выкачена красная дорожка. Условно красная — нелепыми пятнами перемешались в ней цвета́ от рыжего «лисьего» до пурпура свежей крови. Проём тёмный, но вспыхивает искрами.
— Интересное решение… — подняв бровь, протянул насмешливо ведущий, — жаль, не оригинальное.
По переносному экрану давно уже бежали комментарии: «манифест бездарности», «было уже стопицот раз», «вон стена, убей себя!», «Лузер, подбери клешни!!!11», «*рукалицо*». Особо усердствовали конкуренты.
Автор сверкнул глазами:
— Вы ещё внутри не были.
— А стоит ли? — не скрывая скептицизма, спросил ведущий и, повернувшись спиной к дому, произнёс в камеру:
— Итак, если вы хотите проголосовать за участника, ставьте лайк на…
И запнулся: показалось, что-то коснулось его ноги. А потом появилось чувство лёгкости в ступнях, голенях, уже в коленях…
Ведущий в растерянности оглянулся: дорожка пришла в движение, поползла вперёд и теперь бугрилась, волновалась, как живая, поднималась по его ногам. Будто дом высунул язык и принялся облизывать человека. Взглянув на ноги, ведущий закричал, тоненько растягивая одну ноту. Крик ужаса и печали.
Ног больше нет: часть их просто растворилась, как будто кто-то стёр их ластиком из реальности. И в том же время ведущий ещё чует свои кости и мышцы и чует, что они где-то ещё, далеко, что вокруг них холодная потусторонняя мгла, гладящая тысячей тоненьких, дрожащих язычков его бедные ноги.
— Дом, который ест всё, — с удовлетворением произнёс автор. — Столько лет участия в ваших конкурсах даром не проходят. Начинаешь видеть то, чего здесь нет, а потом — и разговаривать с ним. И однажды оно предлагает сделку…
Он взглянул на экран: поток комментариев иссяк. Притихли, значит. Смотрят, что будет.
— «Если изволите сказать: «Ради всего святого, Монтрезор!», я вас, пожалуй, освобожу», — издевательски процитировал автор.
Ведущий принял это на свой счёт:
— Ради всего святого… — простонал он, явно не припоминая, что обычно следует за этой фразой.
Автор удовлетворённо кивнул, и дорожка бросилась вперёд и разом слизнула и ведущего целиком, и кусок пространства вокруг него. Автор посмотрел в камеру и зловеще улыбнулся.
По экрану пополз одинокий комментарий: «А я за вас голосовал…»