— Смотри! — крикнул монах, показывая в сторону, куда двинулся остаток молодняка. Прищурившись, Тайр увидел на горизонте два тёмных холма прямо посреди пустоши и успел удивиться, откуда они взялись, но монах уже ответил на незаданный вопрос:
— Это их «укротители», два старых тролля, они управляют молодняком и гонят его на стену.
— Они… нападут? — содрогнулся Тайр. Казалось, против этих двух живых холмов не может устоять даже стена.
— Вдвоём — нет, двоим не пробить Жёлтую стену, они пришли проверить, насколько крепка преграда, — ответил монах. — Они лишь выясняли, стоит ли тратить силы, пытаясь прорваться в этом месте. Теперь они убедились, что стену нахрапом не взять. Они не будут рисковать, дожидаясь появления богатырей. Отступят.
— Так они знали, что мы разбираем стену?
Монах обернулся к Тайру: в глазах орденца мелькнуло очень странное выражение.
— Да, — почти выкрикнул монах. После паузы заговорил спокойнее:
— Тролли многое знают, поэтому они так опасны. Мы успеваем забыть о них, думаем, что орда избыла себя, исчезла, но она всегда возвращается. Забываем, что тролли не просто умные животные, нет, они разумны, они, возможно, превосходят в этом и нас. Никогда не забывай об их сложном разуме, вестник. Они наш самый страшный противник. Уважай их, но не давай им пощады. Ведь тролли не оставят нас в покое никогда, мы им как кость в горле. Они ненавидят нас за то, кто мы и что делаем.
Троллята отходили от стены всё дальше, и вот уже старые тролли медленно двинулись вглубь высохших болот, и монах стал успокаивать людей, говоря, что орда отступила, что можно возвращаться в город. Тайр не слушал, он увидел, как внизу, с их стороны, альвы собираются вместе. Похоже, они готовились уходить. А у Тайра ещё оставалось невыполненное дело. И как бы страшно ему ни было, он должен был довести это дело до конца.
Когда он спустился, альвы уже были готовы двинуться в путь. Превозмогая отвращение, Тайр подошёл к одному из них:
— Мне нужен Элай, — выдавил из себя вестник. — Тот, что был принят пять дней назад… Он был старшим инженером.
Альв кивнул и ответил:
— Тебе нужен Керрананиэль. Я позвал его. Ты можешь отойти, если тебе неприятно ждать рядом с нами. Нас это не заденет.
Тайр не стал спорить и отступил на десяток шагов. Вскоре из толпы альвов вышел Элай… нет, Керрананиэль, потому что от старого друга в этом серо-чёрном, ещё не ставшем поскрипывать, но уже теряющем волосы существе не было почти ничего.
Тайр достал из сумки мятое письмо и протянул альву:
— Вот. Я должен был отдать тебе это ещё в прошлый раз. Но я забыл… я увидел всё это и забыл.
Керрананиэль взял письмо и медленно поднёс конверт к глазам.
— Это от твоей жены. От Елены, — сказал Тайр. — Ты помнишь?
Альв покачал головой и произнёс:
— Мне оно больше не нужно, — его голос ещё был вполне человеческим, голосом Элая, и Тайр не смог этого вынести. Невозможно было, чтоб из тела такого существа исходил голос друга детства, так просто не должно было быть, и вестник яростно замотал головой и попятился к стене, а потом наткнулся на монаха, который, оказывается, стоял позади него.
— Возьми письмо, древний,— спокойно сказал монах. — Иначе вестник вернёт его отправительнице, а это будет нехорошо.
Керрананиэль опустил руку с конвертом и кивнул.
— Сейчас мы уходим из Кальдеры, — сказал он. — Мы считаем, что так будет лучше.
— Здесь вы правы, — согласился монах. — Примите нашу благодарность за помощь в строительстве.
Позже монах сказал, что спустится вниз, взглянуть на то, что осталось от троллей. Тайр сопровождал его, хотя не хотел, но и возразить как следует не смог.
Поднявшись на стену, он увидел колонну альвов, тянущуюся на юг, в обход города. Наверное, где-то дальше, за пределами долины, они сойдут с дороги, разбредутся кто куда, рассеются, оставаясь связанными между собой узами, которых никому из людей не понять. В этой серо-чёрной толпе затеряется и его лучший друг, что теперь и жив, и мёртв, одновременно.
— Они наконец получили последний секрет, — почти с ненавистью произнёс монах, наблюдая за колонной. — Конструкция Жёлтых стен. Единственное, чего они о нас не знали.
Тайр вздрогнул и открыл рот, чтобы сказать: но они же спасли нас. Они построили стену, которую вы велели разобрать. В этом… бессмысленном действии исчез мой друг. Как вы можете…
Конечно, он промолчал, только поплёлся за монахом к лестнице, которую уже разворачивали рабочие.
Кажется, монах привёз её с собой, с другим грузом.
Потом Тайр узнал, что не только её: ещё лабораторные инструменты, кубы с питательной массой, боксы с автономным жизнеобеспечением. То, что даже в столице увидишь не каждый день. А на фоне бедной Кальдеры оборудование Ордена казалось волшебством.
Тайр бродил за монахом среди ошмётков троллят, уже почти не замечая того, что творилось вокруг, и думал об одном и том же, по кругу: откуда тролли узнали про стену?
Когда монах нашёл то, за чем явился, Тайру показалось, что и он сам нашёл ответ.
—
Северное сияние коснулось всего, но только не чёрных худых фигур, сидящих на присыпанных снегом валунах. Около двух дюжины их было — и камней, и фигур, одинаково неподвижных. Свет словно бы пропадал, касаясь тел альвов; как чёрные глубокие омуты, древние втягивали его в себя.
Альвы любили эти северные края, потому что когда-то это были их земли. Здесь древние пожертвовали живыми сердцами, чтобы обрести нечто большее. Каждый из альвов приходил сюда, может быть раз в несколько лет, и в полярной ночи братья и сёстры садились на камни, что были верхушкой огромного подземного сооружения, и обменивались знанием. Если альвы когда-либо и испытывали что-то, что люди могли бы назвать эхом счастья, то в эти моменты, сидя под ночным северным небом и ведя молчаливые беседы.
Керрананиэль пришёл сюда впервые. Он впервые сел в круг, впервые вступил в беседу и поэтому решил поделиться историей о том, как появилось у Братства знание о Жёлтых стенах. Он рассказывал секреты строительства Жёлтых стен, и Братство слушало его внимательно, хотя уже знало эти секреты, а он чувствовал поддержку и молчаливое одобрение. И когда он описывал, как точно строители воспроизвели стену, как чётко рассчитали кладку, он чувствовал лёгкое удовлетворение от хорошо сделанной работы.
В его худом заплечном мешке всё ещё лежало старое письмо — сухая записка и два рисунка, на которых великан разрушает стены.