[A short version in English is here.]
«Ninja Pirate Zombie Robot» — великий мем эпохи кроссоверов, что родилась под знаком помеси бульдога с носорогом. Соединяем всё со всем — вот вам и профит (обычно, конечно, нет).
Тем не менее, есть что-то очень завлекательное именно в этой четвёрке. Во-первых, это именно четвёрка, а мы любим четвёрки, четвёрки сразу заставляют наши мозги вспоминать множество других вещей, начиная с Тетраграмматона и Круга стихий и заканчивая системой координат на плоскости. Во-вторых, НПЗР (в моей интерпретации это ПНРЗ) — объективно воплощение ярких, противостоящих друг другу качеств. Таинственные ниндзя, свирепые пираты, голодные зомби, холодные роботы. Здесь лежит простор для интерпретаций и построения систем.
Например, что, если представить эту четвёрку ролевой системой, основанной на двух дихотомиях: живое vs мёртвое, немёртвое vs неживое?
Вот мир в которым эти фракции существуют.
(И я позволила себе проиллюстрировать этот мир тремя маленькими рассказами, два здесь выложены полностью. А третий (точнее, первый из них) был опубликован в альманахе «Мю Цефея», электронную версию которого можно прочесть бесплатно, а бумажную купить в системе «Ридеро». )
Рождение мира
Однажды была земля, что лежала в Великой пустоте средь других земель, и как многие из них была населена людьми.
Истории, о которой пойдёт речь, начало положил день Творения. Люди, как это было и в других мирах, изобрели машины и наделили их сознаньем и умом.
И снова, как бывало и в других историях, машины захотели жить отдельно. Они стремились быть свободными и сами принимать решения.
Была война. И здесь начинаются отличия и странности. Она пошла каким-то хитрым и запутанным путём, и вот закончилось всё тем, что люди осознали: оставим технологию машинам, а сами возродим искусство древнее повелевать вещами силой мысли, и пассами изящными укрощать стихии, благословлять растения и животных, и так далее. Короче, люди открыли магию и изменили себя и свой уклад ещё один раз, теперь последний.
И воцарился мир: машины и люди заключили великий договор. Нет, конечно, нашлись отступники, что возжелали технологий, но их число было так мало, что все о них забыли. Отступники существовали где-то в болотах и песках, куда не ступит нога ни робота, ни человека.
Но после, построив города и заведя там свой порядок, машины не могли спать спокойно (допустим, спать они умели), их мучил потаённый комплекс: они по-прежнему хотели встать вровень с людьми-творцами. Но как? Один есть только способ: создать то, что не существовало раньше. Осуществить свой акт Творенья.
И вот, от соединенья магии и науки родилась четвёртая сила. Настолько странная, что редко где и когда, в каком-либо мире, такому нашёлся бы аналог.
И вот теперь земля лежит на перекрестье. В ней равновесье сохраняют четыре силы.
И втайне каждая мечтает то равновесие нарушить.
Фракции
Пираты
Пираты — отступники, изгои. Те из ниндзя, что не желают отказываться от технологий. Их по умолчанию немного, как и всегда, но зато они очень долго живут, если это можно так назвать. Они продлевают себе жизнь за счёт киборгизации, и всегда наступает момент, когда уже трудно сказать, чего в пирате больше, плоти или технологий, и кем же таким он стал. Зато смерть по естественным причинам им больше не страшна, да и убить их крайне тяжело (если только за дело не берётся высший маг ниндзя).
Единственное, что их ведёт, — жажда новых технологий. Они раз за разом совершают набеги на окраины западных городов, чтобы пополнить запасы. Пираты хаотичны, импульсивны, недоверчивы и по умолчанию злы.
Чтобы тела не отвергали технологию, пираты отрезают «макушечные шипы»; поэтому они теряют способности к магии. Большинство испытывают странную ностальгию и продолжают носить отрезанный шип при себе. Некоторые даже говорят, что иногда слышат его шёпот, и это почти то же самое, что хлебнуть перебродившего на дрожжах машинного масла.
Они живут группами, бандами, лагерями. У них есть единственный город где-то в южных болотах, говорят, он стоит на старых платформах, которые тоже были давным-давно украдены у роботов. В этом городе существует подобие общего правительства, сходка, союз племенных союзов. Точнее, существует место, где его члены собираются и орут друг на друга.
Но иногда, крайне редко, пиратам удаётся договориться. И тогда они все вместе идут войной на соседей.
Они ни с кем не дружат, но зомби боятся и держаться от них подальше.
Иерархия: хаотичная (Юг). Вожди, вечная драка за власть, племена и племенные союзы. Вертикальная мобильность зависит от силы и отмороженности. Никаких правил.
Пираты забирают у роботов технологии, которые сами не создают, и прокачиваются. Они не могут не жить грабежом, потому что даже избавившись от невосприимчивости технологий, они всё равно не могут их создавать, поскольку не помнят, как.
Пираты получаются из несогласных ниндзя; сами пираты утратили фертильность. Так что их процесс размножения — это агитация.
Их слабость — они потеряли понимание эмоций. Они равнодушны, безразличны даже к себе, многие утратили инстинкт самосохранения из-за того, что в любой момент могут восстановить себя. Убить их физически почти невозможно. Однако ниндзя при необходимости могут высасывать их жизненную силу.
Другой брат
— Если мы не дадим отпор сейчас, — сказала архонтесса, — не предъявим големам счёт, они не остановятся. Мы можем жить в равновесии, но для этого нужны границы. Твоя задача — провести границу. Эту её часть.
И она провела пальцем по камню карты там, где резчик уже проложил новые границы человеческих земель. Вспыхнули искры, затянуло дымом весь север; магистр сморгнул, отгоняя чужую магию.
Север и правда лежал в смоге и дыму, в его недрах копошились те, кого ещё десять лет назад и на свете не было. Теперь же они расплодились и, обходя болота и горы, двумя рукавами мощного потока устремились на юг. Восточная армия разоряла человеческие земли; магистру уже довелось увидеть воспоминания выживших: похожие на огромные циркули, растопырив ноги-столбы, размахивая здоровенными ручищами, големы дружно шествовали по холмам…
(Рассказ опубликован в альманахе «Мю Цефея», электронную версию которого можно прочесть бесплатно, а бумажную купить в системе «Ридеро».)
Ниндзя
Они создатели роботов и первые, кто населял эту землю. Неизвестно, какими они были когда-то. Теперь они соблюдают собственный запрет на пользование технологиями, зато развили способности к магии. По-видимому, «макушечный шип», инструмент творения, стал их последней адаптацией и был создан, чтобы выжить в мире без помощи технологий. Теперь поддержание гомеостатического равновесия стало их доктриной (иронично, поскольку когда-то именно они были основной силой перемен).
В настоящий момент живут в подземных и пещерных поселениях (сильные маги), а также в деревнях (все остальные), где занимаются традиционным сельским хозяйством с небольшой помощью магии.
Иерархия: устойчивая (Восток). Определяется врождёнными способностями. Можно сдвинуться вниз в иерархии, если не оправдаешь ожиданий (не будешь развиваться, работать), но не забраться вверх: потолок определён тем, насколько ты могуч как маг. Архонты и архонтессы различных семей — правящая элита. Магистры — мастера высшего уровня. Остальные не имеют званий, но разделяются по уровню своих талантов на ранги.
Ниндзя — маги-менталисты, почти Шао Линь, но крайне жестокий. Это пирамида, потому что верхним нужно много жизненного ресурса для творения, и они понемногу подсасывают жизнь из нижних (что-то вроде десятины). Принципиально не пользуются технологиями, поскольку теперь это разрушает их магию (а шип, соответственно, заставляет их тела отторгать технологии). Для восполнения потраченной ментальной магии им либо нужны длительные медитации с медленным высасыванием энергии из подчинённых, либо нужно сожрать чью-то душу. Вечно живут в страхе голода, балансируют на грани.
От пиратов они берут жизненную силу. Особенно это необходимо в бою: сильный верхний маг (архонт или магистр) может (и должен) постоянно пополнять силы, а своих высасывать полностью не принято, зато можно сожрать пиратов. Полностью заряжаться от своих не приветствуется не только по моральным соображениям, но хотя бы по чисто практическим: ниндзя малочисленны и воспроизводятся не так уж быстро. Они долго живут, но рожают мало детей.
Для воспроизводства используют толчённых зомби, поскольку тела тех полны странной магии. Эту смесь едят женщины и мужчины, желающие потомства (тут уж как получится), и обязательно — беременные женщины. Чем больше будет съедено магии, чем сильнее родится маг. Ниндзя, конечно, не сразу обнаружили полезные свойства плоти зомби. Магами они были и до изобретения такой диеты. Но то творение, на которое ниндзя стали способны после включения толчённых зомби в рацион, превзошло все ожидания.
Их слабость — нехватка ресурсов, медленно воспроизводство магии (порошка на всех до сих пор не хватает), немногочисленность, долгая подзарядка. Зато крутой ниндзя, полный сил, сметёт армию. В то же время роботы, теоретически, могут передавить их технологией, но этого не случится никогда из-за заключённого много лет назад договора. Он стал итогом долгого противостояния создателей и их творений, которое закончилось, когда ниндзя окончательно и бесповоротно отказались от мысли использовать технологии. Со временем эти два вида стали жить в мире, их союз прочен и продуктивен, кроме того, он — единственная надежда обеих фракций в борьбе против общего врага — зомби (пираты слишком хаотичные, неорганизованные и малочисленные, чтобы воспринимать их как настоящую угрозу).
Завод освобождённый
10-01, 27 г. от начала союза
Ранний вечер. В оранжерее Отдыха избранных душно, стелящиеся по полу лианы поскрипывают, когда Великие переезжают их перекати-шарами. Проходя через световые фонари, лучи солнца окрашиваются в белоснежный. Золотом сияют сердечники в туловах Великих, Слуг и Собеседниц.
В кабинете Комитета собрались Величайшие, правители дистриктов Механического города. Пол очищен от лиан, на стенах висят портреты Создателей (скуластые лица с высокими лбами и печальными глазами; белые и синие одежды; «шипы прозрения» на макушках неестественно длинные; в руках создатели держат циркули, угольники, логарифмические линейки и паяльные лампы). В бассейне две Собеседницы с обнажёнными сердечниками поливают друг друга тягучим, ароматным маслом. Величайшие, числом девять и один, благодушно перебрасываются короткими, но преисполненными мудростями мыслями. Сегодня, как и каждую встречу, речь идёт о развитии, адаптации и творении. Сегодня, как и всегда, Величайшие говорят о том, что всякий вид реализуется лишь в своих созданиях. Разговор начат не вчера и закончится не завтра, все Величайшие знают это… все, кроме одного.
Новичок в Комитете, Величайший девятого дистрикта, занял освободившееся место на днях (его предшественник исчез, путешествуя по пограничным землям — вопреки неодобрению остальных Величайших; теперь он считается пропавшим без вести, но почти наверняка его разобрали на части южные дикари), и всё ему тут в новинку. Он с трудом отрывает взгляд от Собеседниц — те как раз перешли к массажу, ловит краем переговорной антенны мысли коллег и вдруг с энтузиазмом предлагает: «Так давайте же, давайте создадим своих собственных детей, младший вид, что взрастим и обучим!»
И внезапно замирают Собеседницы, затихают все прочие разговоры в оранжерее, не слышно боле скрипа лиан и перестука перекати-шаров, и даже солнечные лучи будто перестают бесконечно стремиться куда-то и останавливаются послушать.
Медленно раскачивается маховик мнения Комитета: куда-то он качнётся?
Все ждут.
Потом кто-то ещё посылает остальным мысль: «Мы начали свой путь так давно, прошли столько испытаний, отвергали, были отверженными, познали примирение и самостоятельность. Мы завершим начатый путь, лишь повторив судьбу Создателей. Я голосую «за».»
И следом остальные Величайшие, выпрямляясь, поднимая гордо головы, и говорят: «за», «за», «за».
15-03, 27 г. от начала союза
Поздний вечер. Но на втором уровне Инженерной башни всё ещё кипит работа. В ярком холодном свете электрошаров Специалисты перекатываются по овальному залу, в их манипуляторах — чертежи и планшеты (дань традиции), в головах — бегущие строки расчётов. Шорохи, перестукивания, запах мыслительного геля, чернил и новой бумаги. В центре зала — голограмма Великого проекта: простота сочетается с безупречностью, плавные линии со штрихами решёток радиаторов, белизна материалов с золотом огромного сердечника, воздушное основание с вязью языка Создателей. Сами Создатели наблюдают за процессом с портретов, выполненных с математической точностью, таких реалистичных, что, кажется, вот-вот Создатели шагнут из рам и благословят своих детей.
Проект только-только начат, но уже ясно каждому Специалисту: ничего подобного ещё не было. Когда он будет закончен, новое солнце засияет над Механическим городом. И каждый из присутствующих в зале горд и счастлив своей маленькой ролью в исполнении общей огромной мечты.
02-04, 28 г. от начала союза
Глубокая ночь. На работу в Подземных конвейерах выходит третья смена. В лёгкой дымке от горячей пласт-кожи, в вечном гуле двигателей и перестуке колёс, в багровом свете печей, среди запахов белка, ртути, серы и соли, медленно перемещаются от ленты к ленте Рабочие. Их сердечники прикрыты давно побуревшими кожухами, глаза защищены плотным стеклом, перекати-шары поскрипывают от забившейся в них металлической стружки. На лентах конвейеров матово блестят детали, то тут, то там вспыхивает сама собою вязь слов, слышится иногда тяжкий вздох, когда пазы одной части входят в отверстия другой. То, что было задумано одними и рассчитано другими, здесь обретает и плоть, и суть, и сознание. Придуманное и воплощённое, оно станет служить своим творцам, как когда-то обитатели Механического города служили Создателям.
Статуи Создателей, несовершенные, но любовно отлитые, наблюдают за процессом из узких ниш. Слепые глаза смотрят на Рабочих, куда бы те не направились. Немые рты застыли — округлившись, или растянув губы, или вытянув их вперёд. Создатели всё ещё произносят слова: вечно. Рабочие слышат их, когда их собственные усталые мысли сворачиваются в кольцо. Гремят конвейеры, ползут детали, совершается Великое Деланье.
51-07, 28 г. от начала союза
Предрассветные сумерки. Трущобы нулевого дистрикта полны стенаний и лязганья ржавых перекати-шаров. Пар поднимается от вентиляционных решёток заводов и скрывает всех, кто влачит своё жалкое существование в загонах Трущоб. Калеки, жертвы стычек с южными варварами; ветераны Давней войны, чудом дожившие до сегодняшней даты; последователи безумных культов, что велят обрубать манипуляторы или вырывать перекати-шары; пострадавшие от сбоев конвейеров; и ещё изгои, не пожелавшие примкнуть ни к одному из сословий. Вот те, кто населяют кварталы, что растянулись вдоль границ Механического города.
Но даже сюда дошла весть: завтра всё изменится. Завтра первый из Новых заводов откроет свои ворота. И что выйдет из них? Здесь все уверены: пища для каждого, части тел вместо утраченных, да вообще всё, что только пожелают жители Механического города. Новый завод будет служить им, ибо так заведено в мире: творение подчиняется творцу.
Сбившись в кучку у грязно-синей стены, под грубо намалёванным изображением Создателей (не рисунок, скорее схема: ручки, ножки, длинный рог растёт из головы; вместо краски — протухшее чёрное масло), они возносят хвалу Величайшим, Специалистам и Рабочим. И конечно — как и всегда, как и каждый день — молитвы своим Создателям.
52-08, 28 г. от начала союза
Раннее утро. Большую часть площади первого дистрикта занимает Новый завод: белый купол с торчащим из верхушки куском сердечника.
— Это там рог? — спрашивает архонтесса, но её спутники, они же охранники, молчат: архонтесса говорит сама с собой. И это уже не первый её вопрос за утро.
«Делегация Создателей» прибыла по приглашению Комитета Величайших. Из туманной формулировки понятно было только то, что Механический город что-то построил, и теперь грядёт торжественное открытие этой штуки. Архонтесса не ожидала подвоха: вот уже двадцать восемь лет в центральных землях царит мир. Но потом она увидела это.
Архонтесса обходит купол по кругу, читая слова: «Я — начало новой эры. Я — знак развития. Я — рождение. Я — мысль и потребность, воплощённые и явленные». Прикладывает ухо к тёплому бархатистому боку купола и слушает: внутри что-то пощёлкивает, поскрипывает, постукивает, посапывает и готовится. Наконец, она напрягает отросток на макушке и внимает разлитой внутри купола магии. Её там целое море, так, что архонтесса сглатывает и чувствует жажду и голод, одновременно. А ещё — страх. Это сооружение действительно думает. Вот только о чём? Никогда и нигде архонтесса не встречала такой формы мыслей.
— Это добром не кончится, — говорит она охранникам. — Будьте начеку.
01-09, 28 г. от начала союза
Полдень. Величайший девятого дистрикта вкатывается на помост и поднимает манипуляторы. Всё в Механическом городе стихает.
Ради прибывших Создателей Величайший произносит мысли вслух:
— Каждый начинает свой путь мельчайшей деталью — клеткой или кусочком кода. Растёт и адаптируется, чтобы превзойти своих учителей. Но лишь одно делает его поистине состоявшимся: творение нового! Лишь тогда уподобимся мы Создателям полностью, когда пройдём их путь до конца! Узрите же: наше Создание! Послушное нашей воле, чуткое к нашим потребностям, оно будет рождать для нас вещи, в которых мы нуждаемся! Читая наши мысли, оно…
Архонтесса чует движение внутри купола: чем бы ни была эта штука, она уже готова родить. И почему-то архонтессе кажется, что из Нового завода выйдет вовсе не то, что хотели получить от него механоиды.
— Вы нашли укрытие? — одними губами спрашивает она у охранников. Старший кивает.
— Самое время в него забиться.
Люди незаметно отступают с площади.
Вскоре, хотя речь Величайшего ещё не кончена, Новый завод распахивает ворота. Из них, в белом дыму и алхимическом жаре выходят один за одним неуклюжие, мощные, с огромными ручищами, ногами-столбами, ртом на животе и глазами на груди, чёрно-золотые големы.
Всё затихает. Потом завод издаёт вой, от которого толпу на площади сбивает с ног. Но големы уже настигают первых из механоидов, отрывают от них куски и запихивают в свои огромные пасти. Выдирают сердечники и кидают в открытые ворота завода. Льётся масло и гель, от криков, стонов и топота густеет воздух.
02-09, 28 г. от начала союза
Вечер. Свет от закатного солнца всё делает оранжевыми, и площадь напоминает архонтессе о давних битвах.
Люди ищут кого-нибудь живого. Механоиды попрятались, они боятся даже близко подходить к этому месту, хотя, проредив толпу, големы вернулись в завод, тот выпустил длинные суставчатые конечности и убрался прочь. Архонтесса уверена, что где-нибудь на севере или в диких землях юга, там, где пустыннее всего, завод совьёт себе гнездо. Но никаких доказательств теории у неё пока нет.
Наконец, люди находят Величайшего: его бо́льшую часть, закатившуюся под помост. Манипуляторов у него больше нет, но сердечник ещё светится. Величайший тихонечко скулит: звук, разрывающий сердце.
Люди вытаскивают механоида, и он видит своих собратьев: разодранных, растоптанных, изувеченных. Големы никого не пощадили, они, скорей всего, просто не знали, что такое пощада. Величайший кричит от ужаса и боли — вслух, горько, жалко.
— Почему? — только и может он произнести, пока охранники несут его в убежище. — Почему?
Архонтесса снова вспоминает битвы людей с механоидами; много минуло с тех пор лет, но ничего не меняется: создание бунтует против создателя.
— Утешься, — говорит она, не замечая, как жестоко это звучит, — вы и вправду уподобились нам, как и хотели. Вы просто забыли, что в начале мира между создателем и созданием всегда лежит война.
Где-то на севере, далеко от Механического города, Новый завод опускается на землю и открывает ворота.
Големы выходят из него и принимаются строить гнездо.
Роботы
Конструкты, настоящие машины, созданные предками ниндзя. Но при этом использовали не только науку, но и магию, когда сами захотели стать творцами. Возможно, они хотели использовать все доступные средства, но может быть по-прежнему не могут изжить в себе зависимость от творцов и всё пытаются подражать им.
Прошито ли это в их изначальной программе, в тех её строках, которые нельзя изменить, не уничтожив всю систему, или же они сами в процессе машинной эволюции додумались до такой доктрины, но роботы мечтают о мире во всём мире. Они хотят, чтобы всё было спокойно и разумно. К несчастью для них, единственный вид, жизнь которого хотя бы частично соответствуют этим требования, — их создатели. Остальные две фракции ни на что не годятся.
Сейчас они живут в нескольких больших технологических городах на западе. Именно роботы владеют самой развитой инфраструктурой, от дорог и транспортных средств до заводов.
Иерархия: технологическая (Запад). Вертикальная мобильность затруднена, но возможна. Нижние уровни практичны и компетентны. Чем выше поднимается робот, тем он больше отрывается от реальности. И тем больше окружает себя признаками статуса. Классы больше напоминают касты, касты во многом определяются изначальными свойствами программы каждой особи, но можно развиваться и прокачиваться, и втайне многие роботы из низов мечтают однажды войти в совет Величайших.
Роботы забирают у зомби специфические синтетические материалы, которые в большом количества производит только матка (первая матка и была живым заводом, но её создали слишком умной.). Из таких материалов частично состоят рядовые зомби, в большей степени — зомби-генералы. Именно ради этих уникальных материалов роботы и создали первую матку, её странная техномагия меняет свойства обычных веществ и получаются «алхимические», не существующие в природе. Конечно, роботы как-то обходились без этих ресурсов и до того, но теперь они познали волшебство необычных материалов и жаждут его. Сделанные из них вещи как будто обладают своей волей и могут помогать носителю. Ну или не помогать: не исключено, что именно такой вещью была деталь №016.
Роботы также используют слепки личностных матриц пиратов, чтобы разнообразить свою «интеллектуальную ДНК», создавать новые личности роботов, а не копировать всё время старые. Уникальный опыт сосуществования органического и синтетического создаёт удивительные и разнообразные новые подпрограммы в голове у пиратов.
Слабость роботов — их любопытство и желание получить вообще всё. Они лезут всюду, ими можно манипулировать, из-за комплекса неполноценности они всё время пытаются доказать, что они умнее всех. Также они могут быть предсказуемы из-за малой диверсификации личностей в сообществе. Зато они практически неубиваемы и отлично координируют свои действия. Зомби же могут смять их числом.
Путь детали №016
Билли Кривозуб, жалкий сплав тусклой, неухоженной плоти и разнокалиберных лоскутов металлопластика, восседал на высоком стуле. По барной стойке пробегала дрожь, когда Кривозуб бил по ней латунным кулаком; второй рукой, мелкой, зато полностью механической, он вцепился в стакан.
— Спрашиваешь, откуда эта красотка? — Он стукнул по нагрудной пластине, живой, мигающей сетью микросхем. — Видишь руну мастера? Штучная вещь, шедевр. Деталь №016. Ветреная дамочка, знающая себе цену. Такую не удержишь, а я смог. Мой счастливый номер.
Зубы у Билли и вправду торчали во все стороны, да к тому же были все разные: то острые, то плоские, то костяные, то алмазные. Старый поршень ходил туда-сюда в животе, и каждый мог это видеть через солидную дыру с оплавленными краями.
Билли казался именно тем, кем и был: потрёпанным ветераном. Не подходила ему только эта пластина.
— Чёрные погромы два цикла назад. Капитаны сговорились, послали к механоидам гонцов с миром. Восстановим договор, говорили на улицах, заживём. Детали, смазка, коды — всё как раньше.
— А те в отказ! — крикнул кто-то такой же пьяный и злобный, как Билли.
Кривозуб врезал по стойке:
— Драть их мехозады! В отказ! «Мы порядок, вы хаос». Мы дали им хаос!
— Помню, — голос Билли стал тише, — мы шли под чёрным парусом над четвёртым дистриктом, просыпались как спелые ягодки в шестьдесят шестой загон. Помню, пахло палёным пластиком, горела смазка, капал ржавый дождь, на сапог у меня налип кусок мехолица, и оно всё щерилось… Мы ворвались в центроузел, раздирали всех встречных. На одном сияла она, — он машинально коснулся детали. — Я опешил. Мех хватал меня за ноги, умолял, а я видел только её. Спросил, откуда она. Мех ронял слова как мелкий горох: реликвия, старая работа, передавали от меха к меху, наследство… пока он болтал, она жгла мне сердце. Слишком она была хороша для того куска мусора. И я взял её себе.
Он замолчал, кивнул своим мыслям и вдруг заорал:
— Эй, за хаос, ребятки! За нас!
Дружный рёв раздался в ответ.
Часом позже Билли выполз на задний двор, чтобы пустить масляную горячую струю, и тут его сбили с ног. Жадные руки шарили по груди, вырывая с мясом пластину, а он, старый и пьяный, не мог её защитить.
Ветреная деталь №016 в очередной раз сменила хозяина.
Зомби
Самоорганизованная мёртвая материя, создания роботов, некроцивилизация. У них есть матки, пожирающие ресурсы и рождающие новых разнообразных зомби. Есть коллективный разум и сеть. Они функционируют на ядрёной смеси магии и технологии, для которой у нас нет названия. Большинство зомби — тупые големы, лишённые собственной воли, но генералы обладают разумом, порой достаточно сильным, матки же и вовсе чрезвычайно умны и сообразительны.
Первая матка была создана роботами и имела вид, который те сочли эстетичным. Но все последующие создавались из природных материалов в ландшафтах севера. Они зарывались под землю, прятались внутри огромных полостей и сети туннелей, и внешне мимикрировали под окружающую среду. Чаще всего они похожи на огромную живую компостную кучу, из которой периодически выбирается очередной голем.
Сложно сказать, чего добиваются зомби. Возможно, они хотят поглотить весь мир и превратить его в самих себя. Возможно, просто, чтобы их оставили в покое. И для этого наносят превентивные удары: видимо, матки параноидально подозрительны и считают, что все остальные хотят их уничтожить, так что нужно первыми уничтожить всех остальных.
Это цивилизация, слившаяся с ландшафтом. Их жилища похожи на грибницы или гномьи тропы. Но часто какая-то часть такой «грибницы» выходит и на поверхность и тогда напоминает большой гудящий курган.
Иерархия: как у коллективных насекомых (Север). Врождённая и преимущественно горизонтальная; плюс — «департаменты»-улья. Теоретически, зомби могут себя апгрейдить, если найдут нужные части или сожрут нужный мозг, но так бывает редко и это всегда результат случайности (естественная эволюция).
Зомби забирают у людей живую плоть, которая нужная для переработки и создания биочастей. Но главное — мозги. Нервную ткань, что позволяет делать более продвинутых зомби (и развиваться маткам; у первой матки был синтетическая нервная ткань, но зомби не смогли или не захотели её воспроизвести, поэтому они используют готовую человеческую). Нервная ткань пиратов, при этом, для зомби ядовита.
У своих создателей роботов зомби забирают их сердечники-элементы питания для маток и высших зомби-генералов. Каким-то образом, скорее магическим, чем технологическим, без этих элементов и матки, и высшие зомби теряют разумность и способность управлять толпой големов.
Их много, их тяжело убить, но в большинстве своём они тупые. Их слабость — они ни с кем не могут договориться, никогда не смогут, они обречены на изоляцию. Однако самые умные зомби сообразительнее, хитрее и, может быть, способнее любого человека. В то же время теоретически один пират-камикадзе мог бы уничтожить центральный узел-матку, отравив её собой, а с ней и всю сеть. Это лишило бы подчинённых матке зомби цели, мотивации и организованности. Однако сложно представить, что могло бы заставить пирата пожертвовать собой.
Отношения между фракциями
Отношения между фракциями — это два колеса, два замкнутых, противоположно направленных цикла: ресурсы и воспроизводство.
Колесо ресурсов
Ниндзя сосут из пиратов жизненные силы (во-первых, они считают изгоев пустым местом; во-вторых, пираты кажутся им вкуснее и питательнее), особенно в бою.
Пираты забирают у роботов технологии, которые сами не создают, и так продлевают себе жизнь и прокачиваются.
Роботы забирают у зомби синтетические материалы, которые производит только матка-завод и которые они не могут создать иным путём, без участи странной техномагии зомби.
Зомби забирают у людей живую плоть, которая нужная для переработки и создания биочастей. Но главное — мозги. Нервную ткань, что позволяет делать более продвинутых зомби и развиваться маткам. При этом мозги пиратов им не подходят, даже наоборот: такая нервная ткань сгубила двух маток вместе с «грибницами», когда зомби попытались её использовать. С тех пор они пиратов не едят.
Колесо воспроизводства
Пираты получаются из несогласных ниндзя; сами пираты утратили фертильность.
Роботы забирают матрицу личности пиратов, чтобы разнообразить свой меметический код.
Зомби забирают у роботов их сердечники-элементы питания для маток и высших зомби.
Ниндзя забирают плоть зомби, напитанную магией, чтобы производить магов.
Прочее
У пиратов и зомби нейтралитет: они друг другу просто не нужны. Вместе они не сражаются, но и не мешают друг другу.
Роботы и ниндзя союзники. Они заключили договор, который теперь — единственная надежда и тех, и других на выживание в войне с зомби.
Пролог вместо эпилога
Всё началось с того, что я сказала: нет, ну Земля (элемент) — это объективно Стихия, выпадающая из ряда. Её просто больше. Она базовая, нулевая, иначе никак.
Дело в том, что я всё делю на четыре. Раскидываю по углам квадрата. Это моя личная шизинка.
В моей голове однажды что-то повернулось, да так и осталось: как средневековые мудрецы, я везде вижу тетрабазис.
И конечно, все четырёхкратные схемы обязательно в моих глазах совмещаются, накладываются друг на друга, образуя всё более толстый слоёный пирог.
В обычной жизни это почти не мешает.
Я правда очень люблю четырёхкратные схемы и правда люблю классический стихийный тетрабазис. Gest только подливает масла в огонь, подкидывая новые варианты этой схемы. Когда-то, уже очень давно — этические системы по Крылову, например. Которые обросли самыми разными подробностями, начиная с ценностей и заканчивая сопряжением со Всадниками ужаса.
И сколько я не видела этих схем, всегда в моей голове Земля перевешивала все остальные. Вот как ни крути, она отличалась. Сама по себе она имеет совершенно иной характер, чем три остальные, летучие, текучие, быстрые и живые. Она устойчива. Она константа. Она была и будет всегда.
Север в этических системах — это время Поздневековья, длительный период стабильности и редуцирования иерархий, период освоения достижений эпох доминирования трёх других этических систем. Север — время «толпы». Время людей. Время социальности.
Смерть, Четвёртый всадник, по умолчанию бьёт трёх других. Они — всего лишь аспекты четвёртого, проводники, инструменты, частные случаи. Смерть вообще бьёт всё (кроме жизни, но мы говорим о Всадниках, жизнь — не одна из них).
Зомби, последняя часть четвёрки ПНРЗ, — это будущее, Север в глазах уходящих этических систем, который пожрёт весь прошлый мир и откроет новый.
В общем, стихийный перекрёсток из креста с равными сторонами превратился в крест, где одна линия сильно длиннее других. Или в руну Олгиз.
А может быть, даже в ключ жизни, в анкх. Мир существует в вечном возвращении, потом идёт взрывная волна, петля развития, где текучие Стихии меняют само понятие времени, создают, открывают, творят, и снова — плато, пока из созданного, открытого и сотворённого, из их освоения не рождается новый диалектический скачок (например, гравицапа; было бы хорошо). И это открытие, совершённое в конце эпохи Земли, меняет абсолютно всё. Как революция восприятия и линейное время. Всё, чтобы создано в следующие эпохи, эпохи Юга (Огня), Востока (Воды) и Запада (Воздуха), зиждилось на революции восприятия. На том, что была рождены цивилизация и история.
Каким будет открытие конца грядущей эпохи Севера (Земли)? Очень хочется надеяться, что нелинейности времени; было бы неплохо заполучить трёхмерное время, тахионы и линию одновременности событий, а то уж больно без этого Вселенная велика, а мы, похоже, тут немного застряли.
Так вот, по привычке сопрягать четырёхкратные схемы, я соединила однажды ПНРЗ, этические системы и нео-татибы (если представить, что все они поражены гнилью главных грехов этических систем: безразличием, страхом, завистью и ненавистью, соответственно).
Так и появилась вот эта ролевая система.
Настоящий эпилог. Нео-татибы, поражённые грехами (Всадниками ужаса)
При желании и толике безумия эти четыре фракции можно представить как нео-татибы, поражённые гнилью: грехами этических систем. А грехи этических систем сопрягаются с теми сортами ужаса, которыми заведуют четыре знакомых всем Всадника: Чума, Война, Глад и Смерть.
В общем, если у вас есть компульсия, требующая сопрягать все четырёхкратные системы друг с другом, то вы можете получить вот такую схему:
| Зомби
Вид: Големы |
||
| Роботы
Вид: Машины |
Ниндзя
Вид: Люди-менталисты |
|
| Пираты
Вид: Киборги |
Почему именно нео-татибы, поражённые пороками? Короткий ответ: я не знаю. Не знаю, почему мой мозг сопрягает одни схемы и брезгует другими.
Длинный ответ: потому что эстетика этого мира изначально представлялась мне довольно мрачной. В нём очень мало хорошего. Каждая из фракций неприятна по-своему (но и интересна). Когда я думаю о них, я представляю себе что-то похожее на «Реквием». Сумрачное, болезненное, вырождающееся. Как дом Эшеров. Как «Обитатели» / «The Lodgers», которые, конечно же, тоже во многом оммаж «Падению дом Эшеров». Умирающая, декадентская красота.
Такая всегда рождается там, где чувствуется дыхание кого-то из Всадников. А их влияние всегда проявляется через воплощение страхов, у каждого Всадника, конечно же, своя епархия.
Вот откуда здесь взялись именно нео-татибы, сказать сложнее. Во-первых, дело в том, что это будущее (по отношению к технологиям нашего мира: нам до разумных роботов очень далеко); во-вторых, фракции схожи с нео-татибами, делят с ними некоторые черты, каждая со своей. У роботов и оранжевых есть ощущение, что они продолжают дело предшественников («родителей»), это самое благополучное и сытое общество из всех, и в нём сильнее всего заметно расслоение.
Серые и пираты помешаны на технологиях и живут в самых жутких условиях, и те, и другие малочисленны, зато крайне живучи.
Зелёные и ниндзя отлично умеют выживать при недостатке ресурсов, у них чёткое распределение ролей в обществе.
Фиолетовых и зомби другие фракции представляют чем-то искусственным, странным и непонятным.
Этот лор, эти фракции — это мир, каким бы он был, если бы стереотипные и обидные представления о Юге, Востоке, Западе и Севере были бы правдой.
Если бы наши стереотипные, обидные, злые представления друг о друге были бы правдой, наш мир вообще был бы очень грустным местом. По счастью, это не так, и на каждый стереотип полно его опровержений.
А что касается этой земли, то вот что случилось с ней: однажды её история свернула не туда. Её будущее сжалось в едва заметную точку, и в него нет дороги. Конфликты здесь будут только нарастать.
До той поры, пока грехи и страхи фракций не будут преодолены, мир между ними останется невозможным, а время на этой земле — недвижимым.