И мы пошли по постоянно меняющимся улицам, между маленьких деревянных домиков и футуристических небоскрёбов, мимо снующих туда-сюда всадников, экипажей, автомобилей, флипперов, роботов, джиннов и всего прочего. Я глазел по сторонам и думал, что нет ничего удивительнее и банальнее, одновременно. Если бы меня попросили представить место, где соберутся все порождения человеческого воображения, разве бы я не описал его как такой же безумный город? Наверняка.
А потом у меня мелькнула мысль: может быть, в этом и дело? В том, что я бы описал это место именно так?
— Куда мы идём? — спросил я где-то через час, улучив момент, когда мы пробирались по относительно тихой улице.
— К бездне, — был ответ.
— Э, погоди, — я остановился. Во-первых, я уже устал, да и голова начинала болеть, а ещё, желудок, наконец, сообразил, что со вчерашнего вечера в нём побывало только неперевариваемое желе. Во-вторых, ответ мне не понравился, пусть я не знал, что там за бездна воображения такая, но звучало это нехорошо.
Одиночка остановился и вопросительно посмотрел на меня.
— Зачем мы идём к бездне?
— Потому что через неё ты сможешь вернуться в свой мир.
— А нельзя тем же путём, что я пробрался сюда? Через кабинет мистера Геймана?
Он помолчал, а потом сказал:
— Всё-таки, тебя на него поймали?
Я вздохнул:
— Послушай, друг, я действительно благодарен тебе за спасение, но ты не мог бы изъясняется чуть понятнее? Каждая твоя следующая реплика — очередная загадка.
— Могу, — согласился он. — Охотник подкинул тебе приманку, чтобы завлечь сюда. И ты на эту приманку попался. Нестрашно, такова ваша человеческая природа, вы всегда попадаетесь.
— Так что за приманка? — я понял, что теряю терпение. Ну наконец-то, а то сколько можно вариться в этом абсурде и даже не выругаться ни разу.
— Нил Гейман, — ответил Одиночка. — Я правильно произношу?
— Нил Гейман? — зло уточнил я. — Английский писатель и сценарист? Приманка охотника?
— Нет никакого Нила Геймана, — сурово отрезал Одиночка. — Это приманка. Как блесна для окуней. Иллюзия, понимаешь? Чтобы заставить таких, как ты, заглотнуть «зелёнку». Пароль — «Нил Гейман», отзыв — «Съешь меня, охотник». Ты желаешь быть популярным писателем, охотник исполняет твоё желание…
— Но как же? — растерянно возразил я. — А кто же написал все эти книги?
— Какие?
— Ну… — я внезапно забыл, какие именно.
Одиночка посмотрел на меня со значением.
— Ладно, — я не сдавался. — А фото? А видео? Он же знаком со многими людьми! Его куча людей видели, в конце концов!
— А, ерунда, — отмахнулся он. — Это дешёвый трюк, поверь мне.
— Мы же были в его кабинете? Я даже слышал голос, не знаю, жены его? — последняя отчаянная попытка.
— Это ты был в его кабинете, как тебе казалось, — терпеливо пояснил Одиночка. — А я видел совсем другое. Да и голос был не женский, если это утробное рычание можно назвать голосом.
— Ладно, пусть так, — я был уничтожен, но ещё вяло сопротивлялся. — А почему именно он? Почему Нил Гейман? Есть же авторы и поизвестнее…
— Я не очень в этом разбираюсь, — честно признался Одиночка. — Это как-то связано с широтой охвата или что-то в этом роде.
Широта охвата? Возможно. Гейман — человек разносторонний… то есть приманка разносторонняя. Комиксы, книги, экранизации — на разный вкус. А что не самый известный писатель в мире, так даже лучше, лишнего внимания не привлечёт.
Я опять услышал жалобное «ту-у-у-и!» в голове, к концу этого приключения я точно умом тронусь. Или уже?
А Одиночка продолжал говорить:
— Это не единственная приманка, есть и ещё, для людей с другими… интересами. Есть что-то для художников, я слышал, Венкси или Венксер, вроде, как-то так.
— Бэнкси, — прошептал я. — Конечно. Его даже не видел никто.
— Наверное, — согласился Одиночка. — Прости, мне очень жаль. Но многое из того, что ты считаешь реальным, не совсем такое, особенно в вашем мире и если оно исходит из нашего. Много проекций, много иллюзий, это обратная связь. Раньше было не так, но со временем миры всё больше подходят друг к другу… Я правда не силён в этом, — с сожалением закончил он. — В нашем мире тоже не всё гладко, иногда на такой морок наткнёшься. Но, спасибо тебе, у меня есть эта штука, она помогает отличать правду от иллюзии.
Он взялся за кожаный шнурок на шее и вытянул амулет — обычный камушек в оплётке. И я вспомнил: он подобрал этот камешек возле стены своего разрушенного дома, когда покидал деревню. Всё, что у него осталось от малой родины.
— Ты не так уж плох, как о себе думаешь, — сказал Одиночка и попытался улыбнуться, но из-за шрама это выглядело жутко. Кажется, он прекрасно знал об этом, и улыбка вышла очень быстрая и робкая.
— Так что путь один, — он убрал амулет назад, под робу, — через бездну.
— Хорошо, — согласился я. — Пойдём через бездну.
К ней мы вышли через несколько часов блуждания по городу. Я уже давно не понимал, где мы идём, но Одиночка сказал, что бездна — в самом центре. Город Стражей вырос вокруг неё, и, как следует из названия, служил неким буфером между ней и всем прочим мирозданием.
Когда я увидел бездну, то понял, что весь предыдущий путь был лишь лёгкой разминкой. Нечто сверкающее, не имеющее измерений и толком не поддающейся описанию переливалось и перетекало на центральной площади города. Вокруг стоял почётный караул неодобрительно наблюдающих за нами воинов из разных историй.
— Они не будут нас останавливать, — пообещал Одиночка, замедляя шаг. Кажется, он робел перед бездной. Ну а я — я был просто в ужасе.
— Это вся бездна? — спросил я, не сомневаясь в собственной глупости.
— Вход в неё, — ответил Одиночка.
Мы подошли к бездне… вплотную? Ну, достаточно близко, чтобы я начал слышать её потрескивание и ощущать исходящий из неё жар пустыни.
— Вы входит в бездну на свой страх и риск, — монотонно заговорил ближайший к нам воин. — Город Стражей не несёт ответственности за причинённый вам в бездне ущерб.
— Никто из выдуманных существ не может пройти по ней сам, — прошептал Одиночка. — Только с человеком. Потому что, лишь придумывая истории, можно пройти по бездне. Так там осуществляется движение.
— Так почему ты не придумаешь себе историю? — прошептал я в ответ.
— Я же не умею, — признался он. — Поэтому, как только ты перестал воображать меня, моя жизнь остановилась на одной точке.
Мне стало совестно. И ещё хуже, когда я вспомнил, что не только его история так и не была закончена. Я… точно, я уже лет десять ничего, кроме конкурсных текстов, и не придумывал. Всё было как-то лень, что ли. Тяжело себя заставить.
— Я придумаю что-нибудь ещё, — пообещал я.
— Конечно, — согласился он. — Мы войдём в бездну, а потом ты начнёшь придумывать обо мне истории. И так мы дойдём до самого конца.
Хитрец. Вот, какой у него был интерес в этом деле. Ладно, уж я тебе придумаю истории, закачаешься.