Страница 1 из 5
1 2 3 5

Время Севера

«Мы не умрём, сойдя в багровую плазму разбухшего Солнца. Мы пронесёмся волной по Вселенной.» (с) Крапивник

Во Времени Севера, порождённом кибербиоэволюцией, есть две самые и равно ценные вещи — любовь и свобода.

И нет границ.

———

…В конце концов, я поняла*, что могу написать это только кусочками, потому что: «Там, где нужна для описания чёткость, я вижу размытый дождём образ по ту сторону стекла. Поскольку я не могу охватить его разом и разом же описать — а главным образом, не хочу этого делать, все попытки такого у людей выходят наивными в лучшем случае, а чаще смешными — то просто выхватываю куски и детали и превращаю их в сюжеты или просто отдельные фразы.»

Почему именно «Север»? Потому что в этических системах Крылова он соответствует будущему. Я не помню, есть ли там (на «Нео-татибе») цитаты из попыток описания Севера от ЕСД, но если есть и если хотите увидеть, о чём мечтают люди, никогда не знавшие ни вдохновения, ни свободы, то вот примерно о таких вещах. У меня о Севере другие представления (а о Холмогорове — очень плохие).

Увидеть будущее можно, только если ты оттуда. Так что и я не претендую.

(Хотя на самом деле — конечно же, да. 😀)

———

Собственно кусочки:

Космический коммунизм + довесок

АнтиØутопия (и перед ней утопия, антиутопия и дистопия)

Игровая экономика

Осьминожья доктрина + довесок

Воспитание машин

И ещё в качестве иллюстраций:

Вики-манифест 2.0

Анархо-трансгуманизм и фиолетовые

=====

*Оказалось, что я поняла это больше года назад и всё это время «писала» (нет) те самые кусочки. Вот же печаль.

Довесок к осьминожьей доктрине

Саундтрек: https://vk.com/audio-23865151_456239294_08424b7ed6882d97c7

В осьминожьей доктрине сообщества (любые, от родов до объединений, от производств до инфоконлавов) не превышают того масштаба, за которым обращаются в говно. В них не нарастает Катализатор (да, в честь того самого) — паразитный мемокомплекс, который главной задачей видит не выполнение основной функции сообщества, системы, социального института, а собственное выживание. Его даже сложно винить за это — пусть тупой и неживой, он всё равно хочет сохранять свою целостность, кто ж не хочет?

По счастью, Катализатор нарастает в сообществе (системе, институте) только начиная с определённого масштаба и уровня сложности. Так что все сообщества в осьминожьей доктрине невелики. Они представляют собой соты или ячейки без какого-либо центра внутри или снаружи.

И совместные решения на макроуровни складываются из множества подрешений таких ячеек.


Можно посмотреть на «Другую химию» как на историю ещё и о том, что в составе сложных систем при превышении какого-то предела вертикальной структуризации заводится инфопаразит.

Дух Системы, Голем или Левиафан, нечто неживое, но выражающее нежелание исчезать. Катализатор, Первый, как его не зови, он выполняет не основную и первоначальную функцию, для которой система создавалась, а извращает её и прикрывается ею только для того, чтобы продлить своё существование. Это вирус, размножающийся на живой клетке. Не нужно рассматривать его как-то иначе, не нужно думать, что ему можно сохранять верность, можно гордиться им или любить его. Необходимы системы, в которых появление Катализатора невозможно. Не «строго контролируется», ибо система контроля сама становится Катализатором. А именно невозможно. И благодаря осьминожьей доктрине, Катализатор просто не заводится.

В саму систему, в её принцип естественным образом встроен механизм защиты, нет, просто механизм, препятствующий нарастанию этого камня в органе. Отсутствие такого инфоконструкта — признак здоровой системы. Этот механизм, в общем, имманентно присущ системе.


Пора перейти от кубиков и пирамид к живым структурам. Каждая сота, каждая клетка должна иметь возможность автономного существования, по крайней мере, на тот период, пока переходит из (многоклеточного) объединения в другое. Возможность уйти — и не страдать, выжить какое-то время. А потом — прирасти к кому-то или образовать вокруг себя сообщество. Эта возможность должна быть на всех уровнях, у всех элементов — комплексных, разной сложности и вплоть до отдельной личности. Никто не должен быть зависим настолько, чтобы потерять альтернативу ухода.

В том числе любая «клетка» (комплексная и единичная) в осьминожье доктрине имеет право на апоптоз. Право распасться как общность, если иное угрожает общему состоянию системы. Жизнь человека принадлежит только ему. Существование объединения принадлежит только ему.

Вместо принуждения — органические связи.

Общество — живой организм, где мнение вырабатывается коллективно.

Где правда, что как люди мы все равны, никогда не будет забыта. А вместо этого будет существовать как пронизывающее всё идея, инфоконструкт, на котором всё держится.

Кажется, это невозможно без заруливающих технологий (вот откуда такой саундтрек). Ну хотя бы затем, что информация должна передаваться мгновенно или около того в системах с любым количеством ячеек.

Кажется ещё, что эволюционного пути к осьминожьей доктрине нет или он совсем не ясен.

Но, в конце концов, устройство общества провоцируется внешними условиями. И во Времени Севера мы способны создавать внешние условия для себя сами, в чём и состоит «фантастическая» революция.

Пальфанъ

Для одной штуки, которую я собираюсь написать — я всегда что-то собираюсь написать, что-то пишу и что-то заканчиваю, что-то придумываю, и меня это устраивает…
Для одной штуки, которую я собираюсь написать, нужно было придумать ММОРПГ. Когда нужно придумать сеттинг — на основе чего-нибудь, без основы, из какого-нибудь сора, из сора, про который очень стыдно говорить, — когда нужно придумать интересный сеттинг, мой муж знает, что делать.
Я придумываю сюжеты и людей / не-людей, а Гриша может отразить все кратные множества друг на друга и придумать ещё один мир, в котором что-то есть.
Я рассказала ему про ту штуку. А он как раз кое над чем думал.
И потом вместе мы создали Пальфанъ.
Мир, в котором исторический процесс споткнулся и топчется на месте. Здесь живут восемь фэнтезийных народов — а когда-то существовала основанная «звёздными богами» единая Империя. Теперь то, что осталось на её руинах, не совсем знает, куда же ему податься.
Каждый из восьми народов имеет свои отношения с историей. Кто-то живёт в настоящем, пытаясь самим собой сдвинуть его в будущее. Кому-то был даден дар стирать события из памяти человечества. (Но игровой баланс тут точно есть, и хорошо, что не мне его рассчитывать. Потом я что-нибудь для этого придумаю. Или ничего.)


Нейросети сгенерили нам арт, я сделала остальное — и собрала презентацию о том, что это за мир и какие существа в нём живут, и ещё немного про игру:
сама презентация (70 Мб);
проект — behance / dprofile

Архитектурная технонуарная дистопия

남편♥♥, [24.06.2023 23:03]

Из победителей этих архитектурных проектов можно целую отдельную дистопию составить. Технонуарную!

Все дистопии дистопичны, даже архитектурные (тем более технонуарные).

(Дистопичный финский технонуар (лучший из них, потому что единственный) «Липтон Коктон в тенях Содома» и оставил нам на память термин «дистопичный технонуар». Ничто в массовой культуре не существует сферическим в вакууме, и «Липтон Коктон…» тоже должен быть частью какого-то кластера, так почему не?)

Так что вот китайский архитектурный проект (любой из них).

Вот вертикальная тюрьма.

(Нет, я не забыла здесь ссылки поставить.)

Или фантазия на тему победившего людоедства, пардон, социализма.

Начало пути по лабиринту было таким:

남편♥♥, [23.06.2023 14:11]

https://naked-science.ru/community/857777 — у меня такое чувство, что первое — это многократно пережёванный проект из 1960-х, который я много раз видел, даже в советских книгах. Впрочем, это китайцы, так что даже неудивительно! («Почему в вашем творчестве столько римейков?»)

«Главный приз получил проект «кочевого» мегаполиса в духе киберпанка от китайской компании. Архитекторы предлагают использовать модульные капсулы, которые могут «переезжать» вместе с жильцами внутри одного города либо в другие города, где есть аналогичные модульные здания.»

Самые крутые сооружения будущего: архитектурный журнал подвел итоги конкурса проектов небоскребов // https://naked-science.ru/community/857777

Я тоже много раз такое где-то видела, начиная чуть ли не с «Хищных городов» и какого-то рассказа, где-то опубликованного (наверняка в «Если») когда-то. Да, очень информативно. Но, в общем, там были умные — почти разумные — дома, защищающие своих жильцов в мире очередного постапа. И перебирающиеся с места на место.

Лично я больше люблю истории про виноградины: «Восемь часов спустя Гардарика просыпается в одной из башен северо-запада. Вокруг лес и чаща; живые виноградины, из которых башня соткана, бесконечно копошатся, меняются местами, скользят внутрь конгломерата и совершают свою путь вкруг него. Гардарика во тьме. Искусственный свет деактивирован, едва ощутимый гул вентиляции наполняет полость; медленно поднимаясь вдоль оси башни, виноградина трётся о своих товарок, порождая характерную вибрацию. За два года в северо-западном технокластере Гардарика привыкла к этому ощущению. Виброзвуку соседства. Общежитие напоминает, что ты не одна, даже если прямо сейчас ты всё же одна.»

Стыдно, но я вставила описание таких домов более чем в одну историю. И кажется, тоже украла это или что-то такое где-то, когда-то.

Или же, как и многое другое, они мне приснились. Теперь наверняка и не узнать.

Китайский проект выглядит вот так:

(На крошечных картинках в статье на «Голой науке» ни шиша не видно.)

читать дальше «Архитектурная технонуарная дистопия»

Что делать, если вы во временной петле

Написала про три дня сурка — «День сурка», «Зависнуть в Палм-Спрингс» и «Перезагрузку», про игры и про то, где же ответ, почему такие вещи происходят и что с ними делать.

Неудержимо приближаем скрепочную фабрику

Баловство, конечно.

————————————————

남편♥♥, [07.09.2023 11:24]
https://ru.wikipedia.org/wiki/Лисий — вот человек, которого не найдёшь в гугле.

Ли́сий (греч. Λυσίας, ок. 445 г., в Афинах380 г. до н. э.) — афинский оратор, логограф.

Вики

Ольга αrishai, [07.09.2023 12:21]
Потому что только лис найдёшь?

Это как «сырник-перевод» искать.

남편♥♥, [07.09.2023 12:21]
Да, лисий хвост 🙂

Ольга αrishai, [07.09.2023 12:28]
Уверена, он [Кандинский] на первые два слова среагировал, не дал себя обмануть. А я надеялась на философа в рыжей шерсти

Результат генерации по запросу «Древнегреческий философ Лисий», стиль: artstation

Но он его просто в рыжий покрасил.

И какую-то надпись вверху присобачил, на «греческом».

А Яндекс не знает, что Лисий — это имя, иначе отказался бы генерить, опасаясь, что фейк создам.

https://shedevrum.ai/post/082032b34d6111ee99db36f52626dcc9
«Древнегреческий философ Лисий»

Да, он тоже на всякий случай в золото покрасил.

Они не понимают, чего я от них хочу.

довольно Ну вот это уже лучше.

читать дальше «Неудержимо приближаем скрепочную фабрику»

Про «Морские звёзды»

Я прочла «Морские звёзды» — и может, было неправильно читать их не до, а после «Ложной слепоты» и «Революции в стоп-кадрах» — и этот пипец странно выстроенная вещь.

Хотя сперва про аннотацию. Вот на моём издании (2012 г.) написано то, что на первой картинке, и автор этих строк либо не читал текст, либо был не в себе. Всё, что тут написано якобы про сюжет, просто неправда.

Про обстоятельства — правда, про сюжет — нет. (И на фантлабе, например, аннотация другая, адекватная.)

Возможно, часть причин этого в содержании текста. Ну, я могла бы написать: «…про якобы сюжет». На второй картинке как раз схема про это.

Роман выглядит так: есть персонажи, у которых нет никаких арок, стремлений, а потому часто и поступков, хотя характеры есть.

Есть много ружей, которые потонут в океане, так и не выстрелив, и тем, которые затронуты, но по факту никак не сыграют.

Есть очень длинное описание того, что происходит, но событий внутри этого описания ни на грош.

Ну и есть кусок, где в самом деле вдруг начинается сюжет.

Если текст стал таким после редакторской работы, что ж там было до.

Короче, я до сих пор прям не знаю, что и сказать, кроме: лучше б это было большим рассказом.

А то вышла очень странная история.


Но после Уоттс взял и написал «Ложную слепоту» и остальное, так что всё закончилось хорошо.

Отображение кратных схем друг на друга

Я придумала, что тоже могу отображать кратные схемы друг на друга.

И могу разложить Всадников и способы противостоять им на схему коммуникаций с миром.

Где первое наука, второе коллективное бессознательное (мифы), третье философия (этика, нравственность, личные ценности), а четвёртое — вера.

И тогда наука — это освобождение, которое противостоит Чуме; во всех смыслах — от биологического до психологического (от запирающих мемокомплексов в целом помогает только просвещение).

Мифы — это желание, которое противостоит Войне, потому что коллективное бессознательное — способность к групповой динамике, к пониманию друг друга даже без слов, к разделению культурных паттернов — это способ найти общий язык и то, что формирует в нас сочувствие.

Философия — личные убеждения, стремление, способное справиться с Голодом. Когда свои ценности человек может поставить выше выживания — это в самом экстремальном примере. Но в целом философия отвечает за стремление, за хотя бы фантазии о том, что можно жить лучше, можно выйти за пределы бесконечного цикла повторений, справиться со страхом.

И вера — то, что остаётся, когда приходит Смерть.

Смерть нельзя победить, только принять.

Оранжерея на краю света

В рамках моей «азиатской программы» прочитала «Оранжерею на краю света» Ким Чоу Ёп (на самом деле, я хочу прочесть «Консультанта» Им Сон Суна (какое-то чудо, что его фамилию не переврали, как у нас принято, и не написали «Лим»), но МИФ почему-то отказывается продавать электронную версию, а бумажную, ну, забудем на миг, что теперь бумажные книги стоят как нефтяной танкер до разлива, бумажную мне некуда ставить, я могу теперь поставить новую, если только выброшу какую-то другую, и до той поры, как я не удостоверюсь, что «Консультант» стоит того, чтобы ради него выбросить хотя бы старого лукьяненку, я бумажную не куплю, шиш; короче, пришлось удовлетворить любопытство «Оранжереей…»).

«Каков он, мир будущего? Двадцать второй век, люди смогли пережить экологическую катастрофу: на планету опустилась смертельная пыль, изменившая экосистему всего мира. И когда, казалось бы, трагедии прошлого остались на страницах истории, в одном из городков разрастается необычная лиана, излучающая синеватый свет. Молодой эколог Чон Аён культивирует растения прошлого и пытается разгадать загадку мосваны, лианы, которая в свое время могла спасти весь мир от губительного действия пыли. Правда ли то, что ядовитый сорняк позволил людям выйти за пределы защитных куполов? Кто такие Ланганские ведьмы и какие тайны скрывает оранжерея деревни Илим?
История об эпохе Пыли, оранжерее и лиане, о сестрах, роботах и летающих автомобилях, о стремлении выжить, о людском эгоизме, высокомерии и других пороках, которые существуют уже очень давно и вряд ли исчезнут в будущем.»

Сейчас у меня есть такое впечатление, что корпус корейского языка не очень велик; пока одни языки копили по сто слов для одного и того же означаемого, корейский нагло продолжал обходиться формулой «один смысл — одно слово». Короче, он, возможно, не блещет лексическим разнообразием так ярко, как некоторые другие языки.

Может быть, я и не права. Но предположим, что да.

Ещё есть подозрение, что под многовековым гнётом китайского, корейский когда-то заимствовал не только эстетику иероглифического письма, но и своеобразный язык китайских мудрецов: иероглиф «гора», иероглиф «мышь», иероглиф «родить». Такое.

Короче, «Оранжерея…» — это грёбаный конспект. Меня это шокировало и восхитило, одновременно. Теперь я ещё больше хочу знать: а) вообще, норма ли это для корейской литературы, современной или в принципе; б) может быть, это норма для современного корейского янг-эдалт-самиздата (о как); в) может быть, ещё что-нибудь такое.

В плане лексики — ни одного толком эпитета, никаких образов и крайне скудные описания в духе «там стоит это, здесь лежит то, а тут летит вон то, и вон то красное». («Это», «то» и «вон то» — это три разных местоимения, утритесь языки, в которых для «вон того» специального слова нет.)

Очень странная композиция. Сюжет — никаких вам лесенок с синусоидами.

Я даже хотела написать, что будь это дорамой, могло бы сработать, но будь это дорамой, там оказалось бы намного больше соплей — и фигурально, и буквально, больше про отношения (родину, воздаяние и одержимость), переживания и характеры.

Сюжет не движется, он происходит… божечки, как это описать? Нет конфликтов и их разрешений, безусловно есть какие-то действия, но они просто есть, их не особо что-то влечёт и мало что из них вытекает, всё принимается, как должное, текст — это констатация, изложение: что случилось, кто что сказал и кто к чему как относится.

Мощный поток событий легко может быть ужат в куцый абзац.

И вот это меня так восхитило, что я аж позавидовала.

Нечто подобное — только намного более литературное — я видела, например, в «Железном совете». Каждое предложение плотное, как три слоя стальных листов. Книга в два раза тоньше «Вокзала на Потерянной улице», а плотность событий на килознак в десять раз выше. Так круто.

Я вот тоже хочу просто написать: «А добралась до города Б, где её ответили к В (лица у всех были одинаковые, по образцу Г), и в итоге только Д помог А избежать плена», а уже неделями пишу что-то вроде:

«И водчий с Керабой идут дальше. По коридорам и лестнице, наверх самой высокой башни. По дороге ещё два раза встречают они таких же людей — тот же облик, та же тень.
Ни одной женщины не видно в крепости.
Пока они не поднимаются на вершину, где в одиночестве плачет княгиня.
Слёзы текут по её щекам, но она будто привыкла и не замечает уже давно, что мокро её лицо. Наверно, не помнит даже, что когда-то было иначе.
(Если было.)
Мы ждали тебя, говорит княгиня. Драгоценная наша гостья с полуострова, из земель змеелюдов. Ждали, потому что твоё появление предсказала та, кто была здесь до тебя. Беловолосая женщина с острым взглядом. Ты ведь знаешь её?
Конечно, с волнением отвечает Кераба, не замечая, что водчий уже исчез, и здесь только она и княгиня, и слёзы хозяйки башни вдруг обретают золотисто-розовый отблеск, а пальцы на миг сжимают и отпускают тут же плотную матовую ткань длинного серого платья, и касаются быстро мехового воротника длинной накидки, и замирают у груди, будто прислушиваются к княгиньевому сердцу.
(Если оно там есть.)»

(И ещё княгиня так и норовит проползти в текст с заглавной, прям достала уже этим.)

АнтиØутопия

Итак, утопия, антиутопия и дистопия не кажутся особо привлекательными. Вынесем за скобки реализм, ведь речь о будущем, о мечте, к которой хочется стремиться. (Хотя б к диатопии).

Должно быть что-то ещё. Как-то ещё нужно изображать будущее, чтобы не получить поздневековье, средневековье или безвековье (дистопию, утопию, антиутопию, соответственно). Вот космический коммунизм (+ ещё), если ему удалось пройти по тонкой грани и вылавировать между этими тремя монстрами, если ему удалось дополнительно не стать ни государством, ни Пожирателем, как мне его тогда называть?

Я придумала, что должно быть нечто, внешне схожее с утопией — но отрицающее её главную движущую силу, насилие над личностью. Но и не антиутопия с концлагерями или твёрдой валютой в крышечках. Анти-утопия.

Потом муж предложил писать это как в старом киберпанке: анти0утопия или анти_утопия.

А потом я поняла, что нужна антиØутопия.

Ноль с косой чертой* указывает, разумеется, на то, на чём стоит анархо-трансгуманизм: освобождение личности от общества через технологии.

Без технологий, нацеленных хотя бы в далёкой перспективе на квантовую магию, антиØутопия недостижима.

Как бы она ни выглядела при этом:

— так: когда мы все посмотрели первый «Аватар», один человек заявил, что вся эта система (в смысле — планета Пандора, на’ви и их жизненный уклад) — это искусственно созданный мир, где древняя, крайне высокоразвитая цивилизация решила просто отдохнуть, «иначе я не вижу как это ещё возможно», — сказал тот человек; и хотя я прекрасно вижу ещё и другие варианты, как это возможно, его прочтение тоже возможно, и вот оно будет антиØутопией);

— или, например, этак: техно-опера «2084» (+ радикальная прозрачность);

— ах, для «вон так» примера не придумалось сходу; но, допустим, пока Блистающий Пояс не стал Ржавым Ободом, демархисты стояли на верном пути (пусть до цели было ещё далековато).

Так что, четвёртое в списке -топий и единственное положительное состояние системы будет называться у меня «антиØутопия».

Тут вроде бы настаёт время её описать, но когда я об этом думаю, я думаю сразу же о другом: невозможно описать будущее. Каждая попытка — это то, что никогда не случится. Так я думаю уже лет двадцать, и жизнь только подтверждает, что мысль верная. Ни шиша из происходящего тут в последние годы я себе как-то вот так не представляла. Начиная с уханьской летучей мыши и ещё пока не заканчивая — продолжается этот ряд.

Никто не ждал ни испанскую инквизицию, ни такого будущего.

Там, где нужна для описания чёткость, я вижу размытый дождём образ по ту сторону стекла. Поскольку я не могу охватить его разом и разом же описать — и, что важнее, не хочу этого делать, потому что все попытки такого рода у людей выходят наивными в лучшем случае, а чаще смешными — вот поэтому я просто выхватываю куски и детали и превращаю их в сюжеты или просто отдельные фразы.

Я знаю несколько вещей, без которых антиØутопия невозможна, но больше знаю их как противоположности центральных идей каждой из трёх других -топий.

Если утопия — это контроль и насилие, то нужна свобода. Если антиутопия — это жестокость и дикость, то нужна доброта. Если дистопия — это плесень и липовый мёд, то нужна эволюция.

И тогда я снова прихожу к одной и той же формуле:

«На полях карты, будто напоминание, высечены знаки. Я веду по ним пальцем, «каменная» карта вибрирует в ответ. Временна́я шкала эволюции, волшебная формула. Стремление. Желание. Освобождение. […]
— Три слова, — говорит она, скосив глаза на меня, — чтобы описать миллионы лет кибербиоэволюции, которую мы прошли.»

Она звучит на все лады, но это всегда тот же мотив. В нём есть и четвёртая тема — найти сперва смирение, потом утешение, а затем и надежду в том, что «Это было навсегда — пока не кончилось».

В общем, я знаю, что хочу получить, пусть в данный момент не знаю туда точного пути. Но меня это никогда не останавливало.

—————————
* Тут роль «ноля с косой чертой» играет «о со штрихом», потому что это иначе мне это написать не удалось.

Пространство Откровения

В цикле про ингибиторов и всех остальных есть вот это: «На севере Галактики» / «Galactic North» (1999) [2303 — прибл. 40 000 годы].
Раньше него написаны только «Сон в растяжённом времени» и «Шпион на Европе», и Рейнольдс признаёт, что он, когда их писал, ещё не совсем знал, что это будет.
Зато датировка событий «На севере Галактики» (40 тыс. лет нашей эры, не хухры-мухры) выдаёт в нём рассказ-который-всё-объясняет.
И когда я это увидела, то сказала себе: «А-а-а! Узнаю брата Колю!»

Рассказ (лист А3 / пачка стикеров / кусок блокнота / старая тетрадь / бесконечный файл в самой важной папке / красные кленовые листья с вытатуированными на них тонкой иголкой никому не ясными знаками), который всё объясняет, — это вот какая штука: миг счастья, когда тебе вдруг приходит видение настолько огромное и масштабное, что потом ты двадцать лет не можешь из него выгрестись.
А главное — совершенно не хочешь.

Начитавшись про ингибиторов, я написала в феврале на сюрнонейм совсем плохой, но хотя бы очень короткий рассказ (и ещё один неплохой, но не про них, тоже очень короткий, и он никому не понравился, хотя в нём всё было правдой; зато мне стало немного легче, когда я это выплеснула). Сама я придерживаюсь иного взгляда на машины.

Поскольку сейчас я прочла из той вселенной всё, что было переведено, то нужно подвести итоги.

Во-первых, я, кажется, обожаю творчество Аластера Рейнольдса. Жалко только, я об этом не знала в тот год, когда он приезжал.
Мир космического рассеяния, где путь — почти всегда в один конец, потому что длится десятилетия, где ультранавты похожи на всю старую космическую фантастику сразу, а галактика (почти) обречена, меня завораживает. Болела я, кстати, всегда за сочленителей. Надеюсь, обитатели «Надежды» в самом деле выживут.

Во-вторых, да, Биоварь украли всё, что смогли. И что не смогли — тоже украли, только очень плохо.

Ну и в-третьих, романы у Рейнольдса странные, и выдержит их, возможно, только фанат. Повествование — как ровное поле, в конце которого внезапно оказывается обрыв, а потом гора. «Пропасть Искупления» — так и вовсе форменное издевательство. Три четверти романа не происходит ничего, что выглядит как значимое, старые герои исчезают в пустоте просто так, не то что без пафоса, а почти без оснований к тому, зато потом события несутся со скоростью «Ностальгии по бесконечности» и врезаются в читателя, как Силвест в нутро Гадеса.

Романы странные, а рассказы удивительные.
Мой любимый, правда, не отсюда, и это даже не «За Разломом Орла» (хе-хе-хе-хе), хотя, так уж вышло, тоже был экранизирован в «LD&R-1».

Рейнольдс пишет:

Вот это представление об истории будущего как о единой вымышленной сущности, намного превосходящей по размеру совокупность её частей, всегда оставалась со мной, и во многом именно поэтому мне так нравится этот жанр. Зачастую его принижают, списывая все на лень: мол, зачем изобретать новый мир, когда можно взять готовый из уже написанной книги. Не соглашусь. Как по мне, написать вторую историю об уже существующей вселенной обычно сложнее, чем создать новую с нуля. Приходится работать при заданных правилах, а это серьёзно ограничивает писательскую свободу. Коль скоро в первой истории вы упомянули изменившее мир изобретение, оно должно войти в текстуру второй, если только действие этой второй хронологически не происходит раньше. В последнем случае во второй истории нельзя упоминать детали, противоречащие логике первой. Когда вы пишете восьмое или девятое произведение для такого вот цикла, в вашем воздушном пространстве уже не протолкнуться. В определенный момент достигается порог, когда запихнуть что-то новое в хронику становится так дьявольски сложно, что писатель может все бросить и переключиться на что-нибудь другое. Думаю, всегда самое сложное – понять, добрался ли ты до этого порога.

Не знаю. Хочется сказать, что можно правила придумать такие, чтобы в них удалось вписать, что хошь.

Может быть, это только пока, но сейчас я что угодно могу подшить в истории Оси, а что не влезет — так то в Страну болот и камней. И я стараюсь этим не злоупотреблять, мне неловко, что я повторяюсь.
С другой стороны, кому это интересно и важно, кроме меня? Кто об этом хоть знает? Не правила ограничивают, а обнародование. Безвестность — вот рассказчицкая свобода.

Осьминожья доктрина

Вот взять осьминога.
Осьминог устроен иначе.
Каждая заметная часть (ноги) осьминога весьма самостоятельна.
Части нашей нервной системы самостоятельны намного меньше, пусть даже в каждой из них сидит хоть крошечная, но частичка сознания. Но у нас есть и царь в голове, центр ЦНС, а если часть от нас оторвать, то она не сможет действовать отдельно. Сознание выскользнет из неё и распределится по той целостности, что осталась.
В осьминоге нет никакого царя, это скорее координатор или даже фасилитатор, а заметная часть (нога) осьминога после отделения от целого сохраняет собственное мнение. И всё это не мешает осьминогам видеть сны и сбегать из запертых клеток. У осьминога есть ум и хваталки — две важнейшие штуки для перехода к разуму. (Им не хватает кое-чего, конечно; большей продолжительности жизни, (эу)социальности… — но кто знает, что будет через миллионы лет.)

То есть жёсткая централизация и вертикальная иерархия не обязательны для эффективных систем. Можно руководствоваться и осьминожьей доктриной.
Система общин. Узлы — координационные органы, инфохранилища, медиаторы. Распределённое кибербиосознание. Специализация, репутация, равенство, горизонтальная иерархия. Я думаю об этом, когда думаю о землях из адаптации Времени Сновидений. В этом всегда было что-то осьминожье — в растянувшейся по Млечному пути сети колоний, собранных пятичастным Потоком. И в устройстве отдельных земель, по крайней мере тех, что сохранили и развили идеи самой первой. Осьминожью доктрину.

Метатекст

Люди, которых мне нравится слушать, выпустили новый альбом. Попытались в песнях рассказать историю — сказку. И, понятно, это дело вкуса, но вот на мой — этот альбом самый слабый, что они делали когда-либо.
И я такое вижу не впервые: когда общая концепция поглощает отдельные части. Система пожирает элементы, вместо того чтобы родить из себя эмерджентность.
Увязнуть в концепции — в серии [работ], в глобальной идее / высказывании, в связях, пренебрегая элементами, — очень просто. Но в настоящей системе, в той, которая больше простой суммы элементов, последние могут существовать и без неё, в этом фокус. Они самодостаточны — способны к существованию, к выживанию. И при этом соединённые вместе, поставленные рядом, друг над другом, друг за другом, ещё как-то размещённые в реальном или виртуальном (воображаемом) n-мерном пространстве, они порождают метасмысл.
Только тогда это всё по-настоящему работает. Когда при соединении рождается дополнительный смысл, а не смысл вообще. Когда у элементов есть характер, а не только общая цель.
Меня это волнует, потому что много лет я занимаюсь этим (оно когда-то захватило моё воображение и уже не отпустит) и пришла к выводу: для меня, как для художницы (в широком смысле) и зрительницы (в широком смысле), всего интереснее именно такие системы. Каждый рассказ-главу-композицию-картину-и т. п. нужно писать так, чтобы это была отдельная история. Тема, сюжет, арки, высказывание, подходящий героям ритм, выдох в конце — элемент можно вынуть из контекста, и всё сохранится и не исказится.
А потом можно вернуть контекст, собрать мозаику, и родится как минимум одно дополнительное измерение. Это метатекст.
Вот на него стоит работать. Это не так просто, а с повышением разрядности всё сложнее. Но оно того стоит.
Даже если число людей, ради которых я это буду делать, окажется равно только мне самой.
Потому что именно в таком построении для меня и заключается красота.

Четыре танца с миром

Допустим, человеческое общение с миром (включая Самость, Другого, социум и Вселенную) имеет четыре аспекта, канала, стороны, составляющие… в общем, четыре способа с миром станцевать.

Для описания танцев используем две дихотомии — «коллективное-индивидуальное», «объективное-субъективное», где субъективное — это созданное человеческим разумом и только им и поддерживаемое — и построим матрицу:

Объективное работает с внешним миром — Вселенной. Субъективное — с миром, рождённым человеком, «второй природой» (мерзотненький термин).

Коллективное принципиально разделимо с социумом, индивидуальное — принципиально нет. О нём можно рассказывать, но его невозможно передать без искажений. Перейдя от одного носителя к другому, эти инфоконструкты / мемы или их комплексы неизбежно мутируют. Мемокомплексы коллективного настолько устойчивы, что мы называем их уже иначе.

Какие четыре способа понимания мира рождает эта матрица?

Объективное коллективное — способ познания внешнего мира, который принципиально можно разделить с другими без искажений. Чтобы достичь такой возможности, люди веками придумывали специальные способы записи этой информации, её апробирования и актуализации, в целом человечество достигло здесь кое-каких успехов. Человечество в целом — именно так, потому что отдельные товарищи всё ещё думают, что можно опровергнуть постулат о скорости света, проведя эксперимент с фонариком в своём сарае, стоящим посреди великого нигде. Или что эволюция — это теория.

Мы называем этот способ наукой, и только наука описывает известную нам Вселенную максимально (из доступного нам уровня) объективно, потому что только наука постоянно рефлексирует, ставит под сомнение и проверят саму себя. Остальные каналы — нет, но они и созданы не для объективных представлений о внешнем мире.

Объективное индивидуальное занимается рефлексией известных человечеству вещей о внешнем мире. Оно всегда будет опираться на науку, чтобы рассказывать, что вообще это всё значит для тебя, меня, нас как человеческих существ. Глядя на мир, оно выдаёт не формулы (ну или «ненастоящие» формулы) или теории, а истории о принципах диалектического развития, принципиальной (не)познаваемости (без «не» и с «не» — это одно и то же) Другого, нагруженности восприятия или тела как памяти. Эти истории кажутся объективными, но передать их в точности другому человеку невозможно. Любая философская мысль, будучи изречённой, никогда не будет полностью разделена поклонниками философа, даже самым ярыми, даже если они искренне верят, что следуют учению вплоть до последней буквы. Просто потому, что описанное словами, всегда подвержено интерпретации (а восприятие нагружено, ага).

Субъективное коллективное придумал Юнг. 😀 Ну не совсем, конечно. Но он придумал факт существования субъективного коллективного, и с тех пор оно в самом деле существует. Потому что именно так оно и работает. «Общее место», так бы мы могли назвать его, если бы не звали коллективным бессознательным. Общее место, коллективный ландшафт ментальной бездны, границы известного мира (всё, что мы знаем, существует, и существует оно только потому, что мы о нём знаем; всё принадлежит нам, до чего мы можем дотянуться восприятием, и всё оно — источник первородного бульона коллективного бессознательного). Общее место, наша субъективная коллективная реальность, намного более адаптивна и неустойчива, чем объективный внешний мир, изменчивость имманентно присуща ей, но она сохраняет всё, что когда-либо существовало.

(Я назвала её Сферой, когда писала «Тепло»:

«Я скучал по глубине. По её бесконечному теплу. Нам всем не хватало Сферы, пока она была отключена. И мы создавали маленькие сферы единства, лежали голова к голове, наши аугментации заряжались, а пространство стиралось между нами, оставалась тягучая река, что струилась сквозь нас, общие мысли, единство и братство-сестринство, вера в правое дело; сомнения не таяли, как по волшебству, и не заживали за миг и без следа раны и кровавые мозоли, но жить становилось теплее.

Когда ты не один, всегда теплее.

То, что сделали со мной в том комплексе, навсегда оставило меня посреди ледяной равнины.»)

Первоначальные образы, архетипы, первичные источники коллективного субъективного — это наши тела. Генетически закреплённые паттерны, универсальные врождённые проявления аффектов, следствия нашего устройства и нашего способа размножения, рождения, движения, роста, ориентации в пространстве, нашей принадлежности биосфере, системе Земля-Луна, Солнцу, Млечному пути, законам Вселенной. Поэтому эти первичные образы общие — они принадлежат нам как виду, именно они пробуждают наше мышление и, в первую очередь, его высшую функцию, творческое воображение, схожим у всех людей образом.

Первичные инфокомплексы не расщеплены. Они рождены до того, как на растущего человека опускается расщепляющая «прошивка» эпохи Гутенберга. И проявляют себя в полной мере при следующем обновлении — установке «прошивки» невиртуальности. Начало наших мифов есть наше тело. Их нынешний финал — осознание заново того, что мы и есть тело, материя, что больше ничего нет. Осознание собственной холистичности.

Образы не умирают, они лишь развиваются, прорастают, ветвятся и продолжают влиять на каждого и всех вместе. Общее место (пере)создаётся постоянно, как каждый человек снова и снова рассказывает себе свои воспоминания, перекраивая свой личный, крошечный миф, меняя своё прошлое, так и человечество делает это для себя постоянно. Но все версии Общего места, все «прошивки», которые человечество создавало для себя в процессе построения цивилизации, никуда не деваются. Потому что времени в Общем месте нет.

Образы Общего места подвержены интерпретации, но всё же, благодаря своей давней истории, устойчивы и понятны большинству людей [для более поздних и узких мемокомплексов-архетипов — людей одной культурной традиции] интуитивно.

Субъективное индивидуальное — это крошечное Общее место на одного. Личный миф. Собственная вера в чудеса. Вера. Как и объективное индивидуальное, оно принципиально неразделимо с другими. Вера всегда принадлежит только одному человеку, а боги у каждого свои. И даже сложенные вместе множество индивидуальных вер не становятся монолитным единым механизмом. Потому что это вообще не механизм. Это чудо, выросшее на коктейле из страха темноты, из возвращения солнца и продуцируемых человеческим мозгом волшебных веществ. Ощущение прикосновения к божественному — разрешение неразрешимого конфликта в попытке осознать нечто невероятно огромное, бесконечное и совершенно прекрасное — объективный внешний мир.

И поскольку восприятие нагружено, двух одинаковых таких ощущений не существует.

 

Все четыре канала необходимы нам для счастья, причём такими, чтобы они находились в динамическом равновесии. И каждый из них должен заниматься только своей частью. Потому что если подходить к епархии одного из каналов с методами другого, ничего хорошего не выходит. Вообще никогда. Вообще. Одна только шиза.

Принцип Роберта (ранее «Вид и разум»)

Вообще, это изначально было о том, что носитель разума — вид в целом, а не отдельная особь, и в одиночку быть разумным невозможно; но это вроде как секрет Полишинеля и общее место, так что чего снова об том говорить.

Потом, судя по логам от февраля 2018 (невинное допандемийное время, ых-хы-хы), сохранённым в файликах, я прочитала ещё одну статью про ворон и придумала сравнивать унификационную доктрину развития социума (a.k.a. принцип Роберта* / «Розы и Червя») и индивидуалистическую. В первом случае отдельные особи получаются тупенькими, но социум в целом крепко и безопасно организован (эусоциальные насекомые, рыбы и — так у меня и написано — вирусы; я не представляю себе социум вирусов, если что; я даже не считаю их живыми, считаю высокоорганизованным фактором внешней среды; но факт: вирусы эффективные в плане выживания, но тупенькие). Во втором социум накрывает эффект эмерджентности, умные элементы системы многократно повышают то дополнительное слагаемое, на которое система больше суммы своих частей. Но стабильность системы действительно снижается. Если верить статье про воронов, в какой-то момент это всё может привести к коллапсу общности.

Будучи той, кто я есть («да здравствует Хаос, мать и отец» и «хорис синора»), я всегда буду считать, что риск того стоит. Отбор социумов так же естественен, как и видов.

«Ольга arishai, [13.02.18 20:56]

Возможно, стоит говорить о том, что для более простых существ унификационный принцип социума более эффективен.

Это позволяет им выжить.

Но мы не знаем, позволит ли это им вырастить себе разум.

Может ли разум быть создан на базе унификационного социума?

Вот где-то здесь лежит то, что опровергает принцип Роберта.

Слишком сложные системы, принимая на вооружение унификационный принцип, не поднимаются на следующую ступень, а проигрывают гонку с Зеркальной королевой.»

Нельзя перейти идиографический барьер, будучи тупеньким социумом. Впереди у такого только жизнь насекомых. Полезных и важных существ, без которых мир был бы другим, но обречённых сгореть, когда солнце разбухнет.

В общем, Роберт был не прав.

 

=====

* Собирая ссылки, я обнаружила «межавторский цикл «Роза и червь», где приквелы и сиквелы пишет теперь Александр Некрасов**, и Гриша рассказал мне, что:

«Гриииша, [22.11.2021 18:18]

Это он предложил идею про интеграцию и отупение. [Уточнение: возможно и гипотетически.]

Я каждый раз ссылаюсь на его идиотскую концепцию, что люди изобрели земледелие, когда стали разводить людей ради еды.

В последний раз — в ангелах-членодевках, кажется.

Он один раз оставил у меня коммент, и теперь это его роль в истории.»

Так что, возможно и гипотетически, и принцип стоит называть именем gans2. Ну или как комету Чурюмова-Герасименко.

 

** Я открыла роман-приквел, и там первое слово — «солнце», первое предложение о том, что солнце делало, половина первого абзаца — описание погоды. Короче, я бы первые пять предложений вычеркнула. И про то, что стадо от тюков освободило именно свои спины, а не чужие, тоже. И вместо «стада» написала бы, что это конкретно за животные, а то может те самые люди, которых разводили ради еды, откуда нам знать.

=====

читать дальше «Принцип Роберта (ранее «Вид и разум»)»

Страница 1 из 5
1 2 3 5