«Наше воображение совершенно некреативно. Оно не делает предсказаний и не исправляет ошибок. Мы ничего не творим у себя в голове. Мы творим, облекая наши мысли в форму набросков, штрихов и черновиков, позволяющих нам извлечь пользу из неожиданностей, которыми полна действительность.
Именно благодаря этим неиссякаемым неожиданностям взаимодействие с окружающим миром и приносит нам столько радости.»

Крис Фрит «Мозг и душа. Как нервная деятельность формирует наш внутренний мир»

О том, где же живёт Тень, и о коллективном бессознательном:

«Необходимая реакция коллективного бессознательного выражается в архетипически оформленных представлениях. Встреча с самим собой означает прежде всего встречу с собственной Тенью. Это теснина, узкий вход, и тот, кто погружается в глубокий источник, не может оставаться в этой болезненной узости. Необходимо познать самого себя, чтобы тем самым знать, кто ты есть, — поэтому за узкой дверью он неожиданно обнаруживает безграничную ширь, неслыханно неопределенную, где нет внутреннего и внешнего, верха и низа, здесь или там, моего и твоего, нет добра и зла. Таков мир вод, в котором свободно возвышается все живое. Здесь начинается царство «Sympaticus», души всего живого, где «Я» нераздельно есть и то, и это, где «Я» переживаю другого во мне, а другой переживает меня в себе. Коллективное бессознательное менее всего сходно с закрытой личностной системой, это открытая миру и равная ему по широте объективность. «Я» есть здесь объект всех субъектов, т.е. все полностью перевернуто в сравнении с моим обычным сознанием, где «Я» являюсь субъектом и имею объекты. Здесь же «Я» нахожусь в самой непосредственной связи со всем миром — такой, что мне легко забыть, кто же «Я» в действительности. «Я потерял самого себя» — это хорошее выражение для обозначения такого состояния. Эта Самость (das Selbst) является миром или становится таковым, когда его может увидеть какое-нибудь сознание. Для этого необходимо знать, кто ты есть. Едва соприкоснувшись с бессознательным, мы перестаем осознавать самих себя. В этом главная опасность, инстинктивно ощущаемая дикарем, находящимся еще столь близко к этой плероме, от которой он испытывает ужас. Его неуверенное в себе сознание стоит еще на слабых ногах; оно является еще детским, всплывающим из первоначальных вод. Волна бессознательного легко может его захлестнуть, и тогда он забывает о себе и делает вещи, в которых не узнает самого себя. Дикари поэтому боятся несдерживаемых эффектов — сознание тогда слишком легко уступает место одержимости. Все стремления человечества направлялись на укрепление сознания. Этой цели служили ритуалы «representations collectives», догматы; они были плотинами и стенами, воздвигнутыми против опасностей бессознательного, этих perils of the soul. Первобытный ритуал не зря включал в себя изгнание духов, освобождение от чар, предотвращение недобрых предзнаменований, искупление, очищение и аналогичные им, т.е. магические действия.

С тех древнейших времен воздвигались стены, позднее ставшие фундаментом церкви. Стены обрушились, когда от старости ослабели символы. Воды поднялись выше, и, подобные бушующим волнам, катастрофы накатываются на человечество. Религиозный вождь индейцев из Таоспуэбло, именуемый Локо Тененте Гобернадор, однажды сказал мне: «Американцам стоило бы перестать теснить нашу религию, потому что когда она исчезнет, когда мы больше не сможем помогать нашему Отцу-Солнцу двигаться по небу, то и американцы, и весь мир через десять лет увидят, как перестанет всходить Солнце». Это значит, что настанет ночь. погаснет свет сознания, прорвется темное море бессознательного. Первобытное или нет, человечество всегда стоит на пограничье с теми вещами, которые действуют самостоятельно и нами не управляемы. Весь мир хочет мира, и все снаряжаются к войне согласно аксиоме: si vis расеm — para bellum — возьмем только один пример. Человечество ничего не может поделать с самим собой, и боги, как и прежде, определяют его судьбы. Сегодня мы именуем богов «факторами», от facere — «делать». Делатель стоит за кулисами мирового театра, как в больших, так и в малых делах. В нашем сознании мы господа над самими собой; нам кажется, будто мы и есть «факторы». Но стоит только шагнуть сквозь дверь Тени, и мы с ужасом обнаруживаем, что мы сами есть объект влияния каких-то «факторов». Знать об этом в высшей степени малоприятно: ничто так не разочаровывает, как обнаружение собственной недостаточности. Возникает даже повод для примитивной паники, поскольку пробуждается опасное сомнение относительно тревожно сберегавшейся веры в превосходство сознания. Действительно, сознание было тайной для всех человеческих свершений. Но незнание не укрепляет безопасности, оно, напротив, увеличивает опасность — так что лучше уж знать, несмотря на все страхи, о том, что нам угрожает. Правильная постановка вопроса означает наполовину решенную проблему. Самая большая опасность для нас проистекает из необозримости психических реакций. С древнейших времен наиболее рассудительные люди понимали, что любого рода внешние исторические условия — лишь повод для действительно грозных опасностей, а именно социально-политических безумий, которые не представляют каузально необходимых следствий внешних условий, но в главном были порождены бессознательным.»

Один из любимых моих образов в концепции К.Г. Юнга — это Тень.
Отпечаток самых древних представлений о мире, выражение самых примитивных реакций, тёмный проводник, никогда не оставляющий нас. Несмотря на кажущуюся негативную природу, Тень — не зло, не наша «тёмная сторона», он родился в то время, когда тьмы и света и их вечной борьбы не существовало (да, я, говоря о Тени, чувствую необходимость использовать мужской род). Тень — выражение нашей «доразумности». В нём действительно может быть нечто очень неприятное, «плохое», неодобряемое обществом (открыто), прячущееся в темноте алькова, желаемое, но запретное, и т.д. В него же вливается всё то, что мы отрицаем в себе, что стараемся заглушить и забыть.
Парадокс в том, что чем больше мы отодвигаем Тень в тень, чем больше стараемся закрывать на него глаза, отмежеваться от него, тем сильнее он становится.
Люди всегда интуитивно знали, как соединяться с Тенью с наименьшим вредом для себя. Как и многие другие вещи, мы делаем это в игре. «Давай поиграем», — это любимые слова Тени. Карнавал, колядки, ролевые игры — территория Тени. Там мы можем познакомиться с ним, а значит и с собой, поближе. Услышать ту часть себя, которая не меньше остальных имеет право голоса.
В конце концов, если не знать Тень в лицо, не смотреть ему в глаза, то однажды он выйдет наружу, и это окажется для нашей сознательной части крайне неприятным сюрпризом. Особо сильно подавляемые Тени, в конце концов, захватывают власть над хозяином.
И если вы не знаете Тень, что сможете ему противопоставить, когда, тщательно сдерживаемый и подавляемый, он однажды вырвется на свободу?

Кстати говоря, Юнг полагал, что в основе появления Тени лежит архетип трикстера. В этом смысле, я думаю, трикстера можно понимать как Тень, обитающего в коллективном бессознательном.

«…основная тема трикстера возникает не только в мифической форме, но проявляется так же наивно и достоверно у ничего не подозревающего современного человека, — всегда когда он чувствует себя во власти досадных «случайностей», которые с явной злонамеренностью препятствуют его воле и его действиям. Тогда он говорит о «порче» и «сглазе» или о «законе подлости». Здесь трикстер представлен противотенденциями бессознательного, а в некоторых случаях — своего рода второй личностью более низкого и неразвитого характера, наподобие тех личностей, которые вещают на спиритических сеансах и вызывают все те феномены непередаваемо ребяческих шалостей, столь типичные для полтергейста. Думаю, что я нашел подходящее определение для этого компонента образа, назвав его тенью. На цивилизованном уровне об этом говорят, как о личной «оплошности», «промахе», «ложном шаге» и т.д., которые потом берутся на заметку как недостатки сознательной личности. Мы больше не осознаем того факта, что в карнавальных обычаях и им подобных присутствуют пережитки коллективного образа тени, доказывающие, что личностная тень частью происходит от нуминозного коллективного образа. Под воздействием цивилизации этот коллективный образ постепенно разрушается, оставляя трудно распознаваемые следы в фольклоре. Но его главная часть внедряется в личность и становится предметом личной ответственности.»

«Трикстер — предтеча спасителя, и подобно последнему является Богом, человеком и животным в одном лице. Он — и нечеловек, и сверхчеловек, и животное, и божественное существо, главный и наиболее пугающий признак которого — его бессознательное. По этой причине его покидают товарищи (очевидно, люди), что, по-видимому, указывает на отставание его уровня сознания от их. Он настолько бессознателен по отношению к самому себе, что его тело не является единым целым; две его руки бьются одна с другой. Он отделяет от себя свой задний проход и поручает ему специальное задание. Даже его пол, несмотря на фаллические признаки, не определен: он может стать женщиной и выносить ребенка. Из своего пениса он создает всякого рода полезные растения, что указывает на его исконную сущность творца, так как мир создан из тела Бога.
С другой стороны, он во многих отношениях глупее животных и раз за разом попадает в дурацкие переделки. Хотя на самом деле он не злой, он совершает ужасающе жестокие поступки просто из-за бессознательности и покинутости. Его заточение в животном бессознательном подтверждается случаем, когда его голова застряла внутри черепа лося, а следующий эпизод показывает, как он вышел из этого положения — засунув голову сокола себе в прямую кишку. Правда, почти сразу же после этого он возвращается в прежнее состояние, упав под лед; его раз за разом обманывают животные, но в конце ему удается провести коварного койота, и это возвращает ему его свойство спасителя. Трикстер представляет собой первобытное «космическое» существо, обладающее божественно-животной природой: с одной стороны, превосходящее человека своими сверхчеловеческими качествами, а с другой — уступающее ему из-за своей неразумности и бессознательности. Он также не ровня животным ввиду своей чрезвычайной неуклюжести и отсутствия инстинктов. Эти недостатки свидетельствуют о его человеческой природе, которая не так хорошо приспособлена к окружающей среде, как животные, но взамен этого обладает перспективой значительно более высокого развития сознания благодаря огромной тяге к знаниям, что должным образом подчеркивается в мифе.»

«Так называемый цивилизованный человек забыл о трикстере. Он помнит его лишь образно и метафорически, когда, раздраженный своим собственным неумением, он говорит о судьбе, сыгравшей с ним шутку, или о заколдованности вещей. Он вовсе не подозревает, что его собственная скрытая и на первый взгляд безвредная тень обладает свойствами, опасность которых превосходит его самые необузданные мечты. Как только люди собираются большими группами, что ведет к подавлению индивидуальности, тень приходит в движение и, как показывает история, может даже персонифицироваться и найти свое воплощение.
Именно губительная идея о том, что в человеческую душу все приходит извне и что она рождена tabula rasa, ответственна за то ошибочное убеждение, что при нормальных обстоятельствах индивид находится в полном порядке. Ибо тогда он обращается за спасением к государству и заставляет общество платить за свою неумелость. Он думает, что, если бы еда и одежда доставлялись бы бесплатно к порогу или если бы все имели автомобили, ему бы открылся смысл существования. Это — детское недомыслие, вырастающее на месте бессознательной тени и оставляющее ее неосознанной. Из-за этих предрассудков личность чувствует себя полностью зависимой от своего окружения и теряет всякую способность к интроспекции. Тем самым ее этический кодекс замещается знанием того, что позволено, положено или запрещено. Как при таких обстоятельствах можно ожидать, что солдат будет оценивать приказ, полученный от старшего, с этической точки зрения? Он ведь еще даже не знает о том, что способен к спонтанным этическим порывам и к их осуществлению, — даже тогда, когда этого никто не видит.
С этой точки зрения мы можем понять, почему миф о трикстере сохранился и развился: как и многим другим мифам ему приписывали терапевтическое действие. Он удерживает более ранний низкий интеллектуальный и моральный уровень перед глазами более развитого индивида для того, чтобы тот не забывал, как дела обстояли вчера. Нам нравится думать, что то, чего мы не понимаем, нам никогда не пригодится. Но это не всегда так. Человек редко понимает одной только головой, а первобытный — и подавно. По причине своей нуминозности миф непосредственно воздействует на бессознательное независимо от того, понятен он или нет. И то, что традиция его постоянного воспроизведения прервалась не так давно, объясняется его полезностью. Однако объяснение затруднено двумя противоположными тенденциями: это, с одной стороны, — желание избавиться от более раннего состояния, а с другой — не забыть его. Очевидно, Радин, как следует из его слов, также почувствовал эту сложность: «С психологической точки зрения можно утверждать, что история цивилизации в значительной степени является описанием попыток забыть о трансформации из животного в человеческое существо». Несколькими страницами ниже он говорит (указывая на Золотой век): «Таким образом, упорный отказ забыть — не случаен». И так же не случайно то, что как только мы пытаемся сформулировать парадоксальное отношение человека к миру, мы вынуждены противоречить сами себе. Даже наиболее просвещенные из нас поставят рождественскую елку для своих детей, не имея ни малейшего представления о смысле этого обычая, и постоянно пресекая еще в зародыше все попытки объяснения. Просто изумляешься, когда видишь, как много так называемых суеверий царит в наше время как в городе, так и в деревне, но если взять человека и спросить его громко и четко: «Вы верите в привидения, в ведьм, в заговоры и колдовство?», то он будет с негодованием отрицать. Сто против одного, что он никогда не слышал о таких вещах и считает все это вздором. Но втайне он все равно верит в это, так же, как и обитатель джунглей. Наша публика о таких вещах знает очень мало — все убеждены, что в нашем просвещенном обществе этот тип суеверий давным-давно искоренен; и вести себя так, как будто вы никогда не слышали о таких вещах (о вере в них не может быть и речи), является частью всеобщего молчаливого соглашения.
Но ничто никогда не исчезает бесследно, тем более кровавая сделка с дьяволом. Внешне это забыто, но ни в коем случае — внутри. Мы ведем себя как жители южных склонов горы Элгон в Восточной Африке, один из которых сопровождал меня половину пути в буш. На развилке тропинки нам попалась новенькая «ловушка для привидений», прекрасно устроенная в виде маленькой лачуги возле пещеры, где он жил со своей семьей. Я спросил его, сделал ли он это сам. Он отрицал, обнаружив при этом сильнейшее замешательство и утверждая, что только дети занимаются такими «заклинаниями». После этого он пнул лачугу ногой, и она рассыпалась.»

На русский можно перевести примерно как «воплощённое сознание». Речь идёт, во-первых, о неразрывности, неразделимости тела и сознания (граница между ними условна и нужна лишь как инструмент для формулировки идей, например), во-вторых, о том переживании целостности, который, я думаю, знаком многим, практикующим ТОП.

«В современной философии сознания появляется новое представление о телесной природе сознания (embodied mind). Телесность сознания отнюдь не означает отрицания идеальности его продуктов, но указывает на необходимость учёта телесных детерминант духовной деятельности и познания. Необходим целостный подход «тело-сознания»: сознание отелеснено, воплощено (embodied mind), а тело одухотворено, оживлено духом. Подвижность духа означает подвижность тела, и наоборот. Сила и здоровье тела поддерживает силу и здоровье духа, верно также и обратное. Дряхление тела сопровождается истощением духа, и наоборот».

«Если раньше гносеологии говорили, что познание теоретически нагружено (т.е. то, что мы видим, во многом определяется имеющимися у нас теоретическими представлениями), то ныне, в рамках современных эпистемологических представлений, можно утверждать к тому же, что познание телесно нагружено».

«Телесное сознание не просто активно, оно энактивировано (enacted): сознание выполняет свои конгнитивные функции в действии и через действие. Через действия, двигательную активность формируются когнитивные способности живого организма, как в онтогенезе, так и в филогенезе.

Сенсомоторный смысл телесного Я раскрывает Д. Легранд. Телесное Я не просто наблюдает за действиями со стороны и даже не просто является зачинщиком действий, оно само и есть чувствование и действие. Тело есть «та точка, в которой конвергируют действие и восприятие… На телесном уровне иметь дорефлексивное самосознание означает испытывать на опыте когерентность действия и восприятия».

«Сознание является операционально замкнутой системой, т.е. одновременно и отделённой от мира (фильтры сознания), и соединённой с ним (открытость миру). Оперциональная замкнутость является условием когнитивной и креативной активности сознания.»

«Автопоэтичность работы сознания – это его непрерывное самопроизводство, поддержание им своей идентичности через её постоянный поиск и её становление. В автопоэзисе всегда есть не только сохранение состояния, но и его преодоление, обновление. Можно, пожалуй, говорить и об автопоэзисе мысли, что означает наличие в ней вектора на самодостраивание, изобретение и конструирование, достижение цели и построение целостности. Познание автопоэтично в том смысле, что оно направлено на поиск того, что упущено, на ликвидацию пробелов.»

Е. Князева «Телесная природа сознания»

Рефлексия (или осознанность, что, на самом деле, здесь одно и то же), проявляется и умственно, и телесно — одновременно и нераздельно.

А вот это во мне сопрягается с тем понятием невиртуальности, которое я придумала:

«Наиболее креативная часть сна — это сон со сновидениями, называемый парадоксальным сном, который регистрируется как сопровождающийся быстрым движением глаз (стадия REM — rapid eye movement). В этих фазах сна «создаётся пространство, которое можно использовать не сразу и не непосредственно, но где можно тренировать воображение, переосмысливать, переформулировать. Это — форма повторения, которая позволяет испытывать новые возможности»… Возврат к старому есть способ прорыва к новому, способ активизации креативных потенций сознания».
Е. Князева «Телесная природа сознания»

Некое пространство — виртуальное в том смысле, что существует лишь моментно, до той поры, пока ему уделяют внимание, становится невиртуальным, становится самосуществующим, поддерживаемым памятью и наблюдением тех, кто его создал.
Со снами это работает: у меня лично существует пространство снов. Достаточно единое, в котором я могу назвать и выделить несколько «местностей». Проще всего возвращаться в него в момент засыпания, более того, оно всплывает само. Но при желании я могу обратиться к нему и наяву.
Меня очень интересует, возможно ли создание, разделение и поддержание такого пространства группой людей (видимо, очень хорошо взаимодействующих друг с другом).

«Жить, познавать и творить означает быть целым, сохранять свою самотождественность. Механизм поддержания самого себя — это круговая причинность, или, как его называет Ф. Капра, сетевой паттерн. Телесное сознание не только организует самое себя, но и само на себя ссылается, строится через отношение самореферентности. Оно не просто черпает информацию из внешней реальности, но и создаёт новые связи внутри самого себя, а также связи себя со средой, одновременно отделяющие его от среды и встраивающие в неё. Оно «не обрабатывает информацию, но, наоборот, творит некий мир в процессе познания».

Е. Князева «Телесная природа сознания»

Сегодня — интересная цитата из статьи В. Будинова «Как возможна квантово-синергетическая антропология (синтетические миры телесности)» (по «Телесность как эпистемологический феномен» / Отв. Ред. И.А. Бескова. — М.: ИФРАН, 2009).
Краткая напоминалка: эффект Энштейна-Подольского-Розена, или ЭПР-эффект, или «эффект наблюдателя» заключается в следующем. Квантовые частицы возникают попрано — положительно заряженная и отрицательно заряженная. При этом изначально, до момент проведения измерения (наблюдения) неизвестно, какая из частиц какой имеет заряд. Частицы со временем могут разлететься далеко друг от друга. Если однажды найдётся наблюдатель, способный провести измерения, то пронаблюдав одну из частиц и, таким образом, переведя её из суперпозиции в определённость, он одновременно переведёт в определённое состояние и её пару, как бы далеко последняя не находилась (то, что называется «квантовым эффектом»).
Нечто похожее существует и в отношении взаимодействия сознания и телесности.

«Например, вспоминание/осознание/усмотрение в себе эмоции, сильного переживания, той или иной реакции в психо-когнитивном пространстве автоматические перестраивает не только психику, но и телесность человека. При этом неявно, невербально, постепенно меняется отношение к происходящему и восприятие в целом себя и мира, происходит измерение, пусть не всегда существенное, оценок и реакций. В какую сторону — это уже другой вопрос. Важно, что измерения происходят.»

«ЭПР-эффект продемонстрировал тот важный факт, что понятие реальности в квантовой физике существенно иное, чем в классической, и что в квантовом мире до акта измерения частица не находится ни в одном из тех состояний, которые получаются при измерении. Данное обстоятельство вынудило физиков признать, что свойства системы возникают/творятся при/в акте измерения/наблюдения.
Вернёмся теперь к пространству внутренних состояний (включающих и телесное, и психическое) человека. Можно сказать, что акту измерения в квантовом мире в мире психического и телесного соответствует акт осознания, фиксации результата, само обстоятельство направления внимания на происходящее, сопровождаемое оценкой, т.е. определённым образом интерпретированное.»

«Такой путь оценок собственного состояния — можно ещё именовать его путём движения мысли — на языке квантовой теории представим как коридор движения частицы, иначе говоря, траекторию её движения, выявляемую в целой серии последовательных измерений.
Итак, в чём отличие ЭПР-эффекта от обычного измерения? Всего лишь в том, что в ЭПР-случае отслеживается взаимосвязь двух сознательно скоррелированных частиц. При обычном измерении такая задача не ставится. Однако для нас важно, что ЭПР-эффект означает как минимум целостность мира, а в нашем использовании модели — целостность человеческого внутреннего мира, представимого диадой «сознание-телесность» в частности.
…Всякая оценка создаёт эмоцию, которая, в свою очередь, рождает, запускает, разворачивает телесные реакции. Но любая оценка характеризуется дуальностью: любо плюс, либо минус, либо хорошо, либо плохо. Наполнение может различаться, но рисунок остаётся тем же. Оценивать, интерпретировать — функция сознания. В квантовом пространстве очевидна дуальность — заряды плюс и минус — неотъемлемая характеристика парных частиц, которые не только рождаются и аннигилируют парами, но и сохраняют связь между рождением и аннигиляцией вне зависимости от расстояния (ЭПР-эффект).
Возвращаясь к внутреннему миру человека (уровень телесности-сознания), мы можем сказать, что всякая оценка неустранимо содержит / подразумевает свою противоположность. В каком-то смысле, идеи рождаются в паре и исчезают тоже… И что существенно, всякая оценка сопровождается определённой реакцией тела: даже если оценка остаётся незамеченной, она закрепляется в телесности человека.»

«…исследования проблематики телесности неразрывно связаны с исследованиями сознания. Не может быть плодотворным изучение телесности без и вне изучения сознания. Опыт измерённых состояний сознания одновременно является и опытом особых телесных состояний. Поэтому правильнее говорить о психосоматической проблематике: о телесности-осознавании, сознании-телесности, понимая их как взаимосвязанные, взаимозависимые и взаимодополнительные феномены, а возможно, как единое целостное образование, которое подлежит разделению только из методологических соображений».